«Мы были молодыми идеалистами»

swissinfo.ch

Во времена Пиночета Сезар Кабрера был арестован и подвергнут пыткам. Потом он смог получить статус беженца в Швейцарии. Сегодня ему все еще снятся кошмары. Часто он просыпается ночью и, чтобы успокоиться, читает Маркса.

Военный переворот в Чили произошел ровно 40 лет назад, 11 сентября 1973 года. Но когда ты находишься в этом доме, в этой маленькой комнате, то кажется, что время остановилось. «Вы видите фотографии там наверху? Это я вместе с Сальвадором Альенде». Кроме них на стене можно увидеть и другие важные свидетельства из жизни Сезара Кабреры: приказ о его аресте, фотография, сделанная в день его бегства из страны, диплом учителя.

«Когда я бежал из Чили, то взял с собой только эти вещи. Я подумал тогда: если меня застрелят, то я хотя бы умру с моими фотографиями и моими книгами», — грустно говорит он. И затем слегка иронично добавляет: «Какими же молодыми идеалистами мы тогда были!»

Сезар Кабрера (César Cabrera) попал в Швейцарию около 30 лет назад, совершив двойной побег: сначала от военной диктатуры А. Пиночета, а затем и от коммунистической диктатуры Н. Чаушеску. Ему сейчас 72 года. Он встречает нас, журналистов, в своем доме в городке Ранкате (Rancate), что в кантоне Тичино, с распростертыми объятиями, так, как будто мы уже давно знакомы. Он бос, одет в короткие брюки и рубашку.

Социализм с чилийским лицом

Сезар Кабрера вырос в семье интеллектуалов, в которой всегда интересовались политикой. Уже с 15 лет он активно сотрудничал с Социалистической партией Чили. Он выступал на стороне горняков и рыбаков, боровшихся за справедливую заработную плату. Кроме того, он обучал детей чтению и письму, применяя методы «педагогики освобождения» (под этим термином часто понимается в целом антиавторитарная теория и практика воспитания детей и юношества. — прим. ред.).

Когда в 1970-м году Сальвадор Альенде пришел к власти, С. Кабрера был назначен одним из региональных партийных руководителей. Первые несколько месяцев были отмечены всеобщим общественным воодушевлением, страна устремилась к новым горизонтам.

«Альенде начал аграрную реформу, дал народу право на образование и национализировал медные и другие сырьевые компании. Со временем, однако, мы начали ощущать последствия бойкота (…чилийской меди, от продажи которой страна получала основные валютные поступления. — прим. ред.). Более того, скоро по стране начал „бродить призрак“ гражданской войны».

Перегнул ли Альенде палку? Кабрера отвечает категорично. «Я до сих пор убежден, что тогда речь шла вовсе не о революционной, а полностью о демократической программе. Но ясно, что таким образом он выступил против интересов транснациональных корпораций и США — и это в самый разгар холодной войны».

Арест и тюрьма

После военного переворота С. Кабрере надо было спасаться. Он пытается найти убежище в деревне, где некоторое время преподает в сельской школе.

Но через несколько недель военные, проводившие облаву против оппозиции, нашли его и там. «Они приказали мне раздеться. Затем стали избивать — прямо перед учениками. Я пытался успокоить солдат, потому что знал — у них есть приказ стрелять по любому».

Кабрера был арестован. После короткого пребывания в провинциальной тюрьме он попадает сначала на Национальный стадион, где был организован концлагерь, а потом в тюрьму на острове Кирикина (Quiriquina), пройдя оба знаковых места, ставших символами жестокого режима Пиночета.

Побег

Свою жизнь Сезар Кабрера смог спасти только благодаря своей профессии и счастливой случайности. «Я был единственным выжившим учителем в том регионе. Военный режим поручил мне подготовить гимнастические выступления в связи с открытием нового стадиона. Я принял это предложение и использовал первую же возможность сбежать».

В Сантьяго он ищет убежище в итальянском посольстве. «Я спрятался за деревом и стал ждать смены караула. Потом я побежал, запрыгнул на единственный без колючей проволоки отрезок стены и упал на другую сторону». Снайперы стреляли в него, но не попали.

Спустя 8 месяцев, в марте 1976 года, чилийские власти приняли решение о его высылке в Румынию. Страна под руководством Николае Чаушеску была одной из немногих стран коммунистического «Восточного блока», не разорвавших отношения с новым режимом в Чили. Кабрере было в это время 35 лет. В его паспорте ставят отметку «L», что означало, что въезд ему в Чили отныне запрещен.

Чилийские беженцы в Швейцарии

Во время военной диктатуры Аугусто Пиночета в период с 1973 по 1990 годы преследованиям по политическим мотивам и арестам были подвергнуты около 40 тыс. человек. Около 3 тыс. человек были убиты или бесследно исчезли.

У чилийских эмигрантов в Швейцарии судьба складывалась по-разному. Некоторые застревали здесь надолго в посольстве, других репатриировали сразу, как только они оказывались на территории Швейцарии. Третьи сумели остаться благодаря официально полученному статусу беженца и поддержки местного населения.

Между 1973 и 1990 гг. Швейцария получила от граждан Чили 5 828 ходатайств о предоставлении политического убежища. Точное количество одобренных ходатайств неизвестно. Федеральное ведомство по делам беженцев не дает никакой дополнительной информации на этот счет.

Согласно «Историческому лексикону Швейцарии», парламент страны сначала одобрил решение принять лишь 200 чилийских беженцев, но после бурных протестов жесткие ограничения были ослаблены. В последующие 10 лет политическими беженцами были признаны еще 1 600 чилийцев.

Вооруженная борьба

«Я уже стар, и потому могу вам всё спокойно рассказать. Когда я оказался в Бухаресте, я предоставил себя в полное распоряжение Социалистической партии Чили, причем как в политическом, так и в военном отношении». Кабреру посылают в СССР, на Кубу, в Болгарию и ГДР, чтобы он изучал марксизм-ленинизм и готовился к вооруженной борьбе.

Судьба профессионального борца-партизана трудно вяжется с его нынешним образом пожилого учителя с мягким взглядом. Как он объясняет свое тогдашнее решение? Он берет стакан воды и смотрит мне прямо в глаза, затем говорит: «Мы были готовы тогда на все, чтобы вернуться в Чили — как свободные люди. Только со временем мы поняли, что были под влиянием какого-то ребяческого революционного духа».

В СССР Кабрера даже учится обхождению с танками. И он все время преследует свою мечту о «новом человеке». Но его поджидал новый серьезный удар судьбы. «Под предлогом накопления реального военного опыта они хотели отправить нас воевать в Анголу и Конго. Но мы отказались: это были не наши войны».

Кабрере пришлось дорого заплатить за критику Советского Союза и режима Н. Чаушеску. Его приговаривают к принудительным работам, а потому он принимает решение бежать, уже во второй раз в своей жизни. Теперь его приняла Швейцария, страна, которую он называл «глубоко демократической и безвозвратно капиталистической». Но по иронии судьбы, именно в этой стране он обрёл мир и спокойствие. И свою жену.

Марксизм как философия

Мы сидим в саду за столиком, пьем кофе с чилийским пирогом. Сезар Кабрера рассказывает о своих первых годах в Швейцарии, об экономических трудностях, поддержке со стороны знакомых тичинских семей, встрече с будущей женой Даниэлой, попытках устроиться на работу. «Я ходил на каждое собеседование в одежде, которую мне передал местный священник. Одежда эта осталась от одного умершего человека, но она была очень элегантная».

Найденное им наконец место преподавателя стало буквально спасением. «Я бы взялся за любую работу, даже охранником, только чтобы снова оказаться в школе». Раньше, когда он был помоложе, некоторые ученики даже приходили к нему домой, чтобы здесь, в саду, брать дополнительные уроки испанского или обсуждать исторические и политические вопросы. А его соотечественники организовали тут даже своё собственное маленькое «сопротивление».

Сейчас Сезар Кабрера уже не занимается политикой, по крайней мере, на профессиональном партийном уровне. Ученикам он часто рассказывает о своей жизни в Чили, чтобы «люди не забывали». Если он ищет ответы на какие-то волнующие его вопросы, то заглядывает в «Капитал» Маркса.

Верит ли он по-прежнему в него — после всего пережитого? «Я верю не в политическую идеологию марксизма, а в марксизм как философию. Нас называют „неисправимыми романтиками“ — людей, которые по-прежнему считают, что лучший мир возможен и что народ когда-нибудь сбросит свои оковы».

Перевод с немецкого и адаптация: Надежда Капоне.