Голос времени или звездная пыль Швейцарии

Швейцарский национальный гений тикает бесшумно, четко и размеренно. Keystone

В день Национального праздника 1 августа стоит поразмышлять о том, что такое Швейцария и швейцарцы, в чем заключается секрет их исторического успеха? Может быть, все дело в их способности создавать, например, механизмы из нескольких сотен деталей размером с пылинку, на что требуется много терпения и много времени? И может быть, именно поэтому швейцарские часы так ценятся во всем мире, причем не только как бренд, но и как выражение «швейцарской национальной идеи»? 

Швейцарский национальный гений тикает бесшумно, четко и размеренно, в общем — как добротный часовой механизм. «Швейцарцев отличают аккуратность, тщательность и точность в работе. Кроме того, мы были очень бедной страной вплоть до конца девятнадцатого века. У нас нет природных ресурсов, вокруг сплошные горы, земли мало, так что нам просто пришлось создавать что-то, что требует минимум сырья и максимум умственной энергии — часовой механизм», — рассказывает Моника Леонхардт (Monika Leonhardt), директор музея часов Бейер в Цюрихе (Uhrenmuseum BeyerВнешняя ссылка).

«Сплошные горы», безусловно, повлияли на национальный характер — швейцарцам хорошо, когда есть рамки и границы. И речь не только об их восприятии пространства, но и об их отношении ко времени. Когда оно обозначено на циферблате, они спокойны, уравновешены и уверены в себе. Счастливые часов не наблюдают? Только не швейцарцы. Им нужно, чтобы все было продумано, просчитано, спланировано, запрограммировано. Они страхуют младенцев и дают им имена еще до рождения. Отпуск на море или в горах бронируют за год вперед, а на романтический ужин в кругу друзей записываются за месяц, два или три (дата, конечно, вносится в ежедневник). Столь любимая россиянами спонтанность для них тождественна не свободе, но хаосу.

Порядок, противоположность хаосу, — одно из ключевых понятий в маленькой альпийской стране. Максимилиан Оскар Бирхер-Беннер (Maximilian Oskar Bircher-Benner, 1867-1939), швейцарский врач и пионер в области диетологических исследований, придумавший знаменитые «мюсли», считал, что беспорядок есть основная причина любого недуга. Он лечил, и очень успешно, все без исключения болезни системой, которую назвал «терапией порядка». В ее основе находилась синхронизация индивидуальных и астрономических ритмов — смены дня и ночи, времен года, бодрствования и сна. И если присмотреться, то его терапия очень напоминает часы. Часовой механизм — воплощение порядка, и не удивительно, что на половине всех сделанных в мире часов стоит лейбл «свисс мэйд» — и это лучшая их половина.

Страна часов

Швейцарское часовое дело работает в первую очередь на внешний рынок. После химической и фармацевтической индустрии, а также машиностроения, оно занимает третье место в общем экспорте страны. А восемь миллионов жителей Швейцарии прекрасно могут обойтись без наручных часов. Потому что циферблат, именно циферблат, а не электроника, появятся везде, куда ни взглянешь.

Некоторые циферблаты видны издалека. На здании железнодорожного вокзала в Аарау привинчены самые большие вокзальные часы в Европе, они сделаны в стиле минимализм — прозрачный циферблат, три стрелки и ни одной цифры. А часы шестнадцатого века на церкви св. Петра в Цюрихе — самые большие в Европе башенные часы. Витрины бесконечных часовых магазинов украшены часам с такими приятными слуху названиями, как «Бреге», «Бланпа», «Ролекс», «Омега» или «Патек Филипп». И все они указывают реальное время, это не макеты и не модели из папье-маше. На Банхофштрассе в Цюрихе, на улице длиной в километр и двести метров, таких бутиков больше двадцати, и каждый из них — как музей.

Часы есть на цветочных клумбах и автобусных остановках. А если их не окажется на остановке, то время можно сверить по общественному транспорту, который в Швейцарии ходит с точностью до минуты. Время можно слушать и слышать, потому что в любой деревне, в любом самом захолустном городке колокольный звон усердно отбивает каждую четверть часа. В Лозанне, кроме перезвона, оно озвучивается криком с башни кафедрального собора Нотр-Дам.

Голос времени

Без башенных караульных в средневековье не обходился ни один европейский город. «Они смотрели за порядком, следили, чтобы не было пожара. А заодно выкрикивали время, и раньше это делалось не только ночью, а каждый час в течение суток, ведь тогда у простых горожан еще не было часов», — рассказывает Ренато Хауслер, внештатный сотрудник муниципалитета Лозанны. Первый официальный караульный был назначен указом епископа в октябре 1405 года как раз после большого пожара.

В конце девятнадцатого века надзор стал не нужен, но оставили человека, чтобы заводить часовой механизм. С тех пор этот “страж” не пропустил и дня, так что Лозанна — единственный европейский город, где эта традиция не прерывалась никогда. Без него Лозанну теперь невозможно представить. Упразднить эту должность? Об этом не может быть и речи!

Ночью, в широкополой войлочной шляпе и черной накидке, сложив ладони рупором, месье Р. Хауслер объявляет время нараспев, обернувшись к востоку, потом к северу, а потом на запад и на юг. Со своей верхотуры он повторяет на все четыре стороны света: «Это ночной страж. Пробило десять!». Или одиннадцать. Время выкрикивается с десяти вечера до двух ночи, т. е. пять раз за ночь. В промежутках он имеет право заниматься, чем угодно. Иногда Ренато в своей каморке на колокольне принимает гостей. Но обычно он плавит свечи и готовит материал для декораций, потому что у него еще есть другая, дневная работа — он свечами украшает соборы, улицы, мосты.

Когда кричать, караульный узнает не по часам, а по Марии Магдалине. Так зовут колокол. «Он висит прямо за моей койкой в башне, он весит больше шести тонн, и это самый низкий голос из семи колоколов собора, так что его невозможно не услышать. Редко, очень редко я просыпаю, может, раз в год, но в целом я привык к ночному ритму». Наручных часов у Ренато нет лет тридцать, он очень пунктуален и говорит, что любит приходить на встречи вовремя. Пунктуальность и корректность по отношению ко времени, притом не имеет значения, свое оно или чужое — это одна из основных швейцарских национальных черт.

Путь к успеху

«Пунктуальность для меня важна при деловых встречах, но я нахожу также очень невежливым, если гости приходят раньше назначенного времени. Может быть, это потому, что часть моей семьи имеет корни во Франции», — говорит Моника Леонхардт. Музей, в котором она работает, принадлежит семье Бейер и находится в помещении часового магазина на Банхофштрассе в Цюрихе. Бейеры эмигрировали в Швейцарию из Южной Германии в середине восемнадцатого века и в 1760 году открыли часовой магазин в Цюрихе, он — один из старейших в мире и однозначно самый старый в Швейцарии. На американцев, например, производит огромное впечатление тот факт, что магазин Бейер существует дольше, чем сами Соединенные Штаты.

Часовое ремесло и искусство появляются в Швейцарии в эпоху Жана Кальвина, реформатора, запретившего женевцам носить драгоценности. В это же время французские беженцы-гугеноты приехали в Женеву со знанием часового дела, при этом ноу-хау ювелиров начали применять и к часам, украшая их драгоценными камнями, эмалью, резьбой. Так из прибора для определения времени часы становились настоящим произведением искусства. Они, кстати, почти единственное общепринятое «украшение» для мужчин, ведь космическая точность механизма, если речь не идет конечно об Олимпийских играх или о восхождении на Эверест, не настолько существенна, чтобы платить за нее десятки тысяч франков. Деньги платят за статус и… еще за что-то очень важное и столь же неуловимое.

В семнадцатом веке швейцарские часовые бренды были уже широко известны в мире, именно они составили основу швейцарского экспорта. «Женеве было просто не потребить все то, что она производила. Тогда население города составляло около пятнадцати тысяч человек, а часов производилось пять тысяч в год», — рассказывает  М. Леонхардт. Под стеклом на витрине в ее музее лежит, например, сделанная женевским мастером для высокопоставленного клиента из Османской империи модель часов 1660 года. Часы выполнены из серебра и на них выгравированы цифры.

Многие швейцарцы, чтобы найти рынок сбыта, эмигрировали за границу или открывали там свои представительства. Отец Жан-Жака Руссо был личным часовщиком султана, Эдуард Бове — единственным поставщиком часов на китайском рынке, а Луи Бреге обосновался в Париже и работал на французский королевский двор. И не только на французский.

До девятнадцатого века самыми престижными оставались часы английского производства, и случалось, что швейцарцы создавали детали, собирали их, продавали англичанам, а те наполняли этой начинкой корпус и “выбрасывали” на рынок как свои. Но на Всемирной выставке в Лондоне в 1871 году в часовом деле лидировала уже альпийская страна, и королева Виктория предпочла купить швейцарское изделие — компактное, легкое, с современным дизайном.

В конце девятнадцатого века американские фабрики запустили массовое производство, и швейцарские механизмы ручной работы оказались неконкурентоспособными, в первую очередь по цене. Часовое дело в стране почти рухнуло, но швейцарцы быстро сориентировались и построили прекрасные современные мануфактуры в регионе юрского предгорья. Так возникло два параллельных класса — «часовщики-художники» и «часовщики-ремесленники». Производились часы-эксклюзив в женевской традиции и часы «для всех» в традиции юрской.

В конце 1970-х швейцарская часовая индустрия пережила еще один похожий кризис. Но Швейцария опять смогла вывернуться и найти возможность стартовать в новый постиндустриальный мир часовых инноваций, и все благодаря человеку по имени Николас Георг Хайек (Nicolas George Hayek). Но это уже другая история. 

«Небесная луна» и звездная пыль

Самые дорогие часы в бутике «Бейер» носят имя «Патек Филипп». Думать, что клиент платит за бренд, не совсем верно — во всяком случае, не только за него. Конечно, когда мы видим часы «Луи Вюиттон» или «Эрме», то понимаем, что это случаи удачного маркетинга. Но серьезными швейцарскими марками часов стоит нечто большее — история, поиск, научные исследования, открытия, инженерная мысль, искусство, мастерство, новаторство. И традиции.

«Патек Филипп», к примеру, гарантирует, что может починить любые свои часы, пока они живы, причем со дня основания, с 1839 года. Все это требует гигантской и дорогой инфраструктуры, ведь нужно как-то хранить абсолютно все шаблоны и станки, быть в состоянии произвести любые детали для ремонта. Модель «Sky Moon», например, стоит один миллион двести тысяч швейцарских франков. Открыть и завести часы в первый раз может только будущий владелец. Как складывается эта заоблачная цена?

«Основную роль играют материал и время работы. Со дня заказа до момента, когда клиент возьмет часы в руки, может пройти четыре-пять лет, иногда восемь. Только на сборку уходит два месяца», — говорит Маркус Баумгартнер, директор по продажам магазина Бейер. «Тут всю работу от начала до конца делает один и тот же мастер, причем самый опытный, со стажем лет в двадцать-двадцать пять. Так что таких часов изготовляют только несколько в год. Через некоторое время фирма снимает с производства эту модель, чтобы она оставалось уникальной и для владельцев, и для коллекционеров».

В «Sky Moon», например, есть два циферблата, с обеих сторон, есть турбийон, механизм боя, 686 деталей, 55 камней, и все это умещается в корпус высотой в 12,6 мм. В часах есть карта звездного неба, определитель фаз Луны и вечный календарь. Его первую корректировку нужно будет сделать через сто лет, в 2114 году. Многие части вырабатывают на высокоточных станках и шлифуют под микроскопом — вот где применяются по-настоящему инновативные технологии.

«Раз в год мы возим на экскурсию на мануфактуру «Патек Филиппа» наших клиентов. Уже не раз случалось, что кто-нибудь покажет на пылинку на столе в мастерской, а на самом деле это шестеренка, этакая звездочка с тридцатью зубцами. «Пылинку» тогда специально показывают увеличенной на экране и это гарантированно производит огромное впечатление», — рассказывает М. Баумгартнер.

Реклама «Патек Филипп» утверждает, что человек может владеть этими часами всю свою жизнь, не подозревая, что на самом-то деле он готовит их для того, что бы передать молодому поколению. Посыл ясен — постоянство, прочность, наследие, преемственность. Подсчитано, что больше половины увидевших с 1839 года свет часов от «Патек Филипп» до сих пор существуют и работают. 

Время отсеивает дешевку и фальшивку и выбирает то, что ценно, и похоже, что среди этих ценностей швейцарские часы, — чудо инженерной мысли и символ общественного устройства, — находятся не на последнем месте. И будьте осторожны, смахивая с них пыль.