«Теперь Швейцарии придется заново определить свои позиции в мире»

Правительство Швейцарии в 1989 году (слева направо): Адольф Оги, Флавио Котти, Арнольд Коллер, Жан-Паскаль Деламюра, Отто Штих, Рене Фельбер, Каспар Филлигер. Keystone

В Швейцарии внимательно следили за процессами, которые привели к падению Берлинской стены. Но, сколь бы праздничным ни было общее настроение, какие-то неловкость и озабоченность все равно ощущались. Мало кто в мире понимал в тот момент, чего ожидать от окончания холодной войны. Не понимала этого и Швейцария.

Ровно 30 лет назад, 9 ноября 1989 года, железный занавес, отделявший ГДР от ФРГ, престал быть полосой смерти и оказался просто старой бетонной стеной. Вместе с Германией ликовала и Швейцария: хит Дэвида Хассельхоффа Looking for FreedomВнешняя ссылка стал гимном перемен, его крутили здесь на всех радиостанциях. Корреспондент швейцарского телевидения в Берлине с энтузиазмом сообщал об «историческом моменте» — и в кадре были люди, которые преодолевали стену уже без опаски погибнуть от выстрелов восточногерманских пограничников. 

Открытие границы с ГДР многими газетами было названо «Сумерками богов» посткоммунистической Европы. Они были не так уж неправы: в течение следующих недель мирные революции охватили большинство коммунистических государств Европы.

Отсутствие чутья

А вот официальная Швейцария, напротив, отреагировала довольно сдержанно на падение Берлинской стены. 10 ноября 1989 года тогдашний президент страны Жан-Паскаль Деламюра (Jean-Pascal Delamuraz, 1936-1998) сообщил о «положительной реакции» Швейцарии на события в Германской Демократической Республике. Но за день до этого его коллега, министр иностранных дел Рене Фельбер (René Felber, род. 1933), посчитал это событие слишком малозначимым для того, чтобы комментировать его прессе — в конце концов, что-то важное в мире происходит каждый день.

«Да каждый день происходит что-то важное»: министр иностранных дел Швейцарии Рене Фельбер в день падения Берлинской стены. Keystone / Str

Через несколько месяцев он же говорил об угрожающей Европе опасности «германизации» в результате объединения двух немецких государств. А еще десять лет спустя Рене Фельбер признался, что был просто «застигнут врасплох» падением Стены. В середине декабря 1989 года в парламенте благодаря нескольким депутатским запросам это историческое событие все-таки стало предметом обсуждений, хотя и весьма кратких. В зале заседаний прозвучали жидкие аплодисменты, но дискуссии так и не состоялось, вопрос же о том, как воспринимать падение Стены, так и остался без ответаВнешняя ссылка утомленных депутатов, потому что было уже 9 часов вечера.

Газета Neue Zürcher Zeitung возмущалась позже: «Только лишь отсутствием чутья, позволяющим правильно расставлять приоритеты, можно объяснить тот факт, что парламент не скупится терять время и дискутирует в ходе бюджетных дебатов о второстепенных вещах, но при этом важнейшие вопросы (европейского и мирового) будущего задвигая на поздний вечер предпоследнего дня парламентской сессии».

Наблюдали с растерянностью

Примечательно, что на празднование 20-й годовщины падения Берлинской стены швейцарская официальная делегация в Берлин приглашена не была, что и понятно: неспособность Швейцарии увидеть и по достоинству оценить исторически значимое событие по ту сторону северной границы увидели и зарегистрировали весьма отчетливо. В журнале Spiegel Внешняя ссылкав конце 1989 года была даже опубликована статья, в которой говорилось, что официальная Швейцария «растерянно наблюдает за объединением и консолидацией Европы. У Конфедерации нет видения, как вести себя в мире после окончания холодной войны».

Хорошей иллюстрацией к этой «растерянности» являются воспоминания Адольфа Оги (Adolf Ogi, род. 1942 г.), также бывшего президента Швейцарии. Оценивая факт падения Стены, он, в отличие от других знаменитостей, говорил тогда не «о великом поворотном дне», а о том, что, включив у себя дома в Бернском Оберланде телевизор, он сразу понял своим трезвым швейцарским умом, что «теперь Швейцарии придется решительно пересмотреть свои позиции в мире и определить их заново».

«Красная зараза»

Что касается армейского руководства, то в его сознании перемены произошли лишь через несколько недель, и то только тогда, когда народная законодательная инициатива «За Швейцарию без армии» (Für eine Schweiz ohne Armee) хотя и была отвергнута народом на референдуме, но с неожиданно значительной долей (более 30%) тех, кто ее поддержал. 

Интересно, что в момент падения Берлинской стены швейцарская армия проводила недельные военные учения, в которых приняли участие около 44 000 военнослужащих. В ходе этих манёвров отрабатывался гипотетический сценарий войны «зелёных» против «желтых», под которыми, однако, все еще, конечно же, подразумевались «красные». 

Руководство вооруженных сил Швейцарии с недоверием отнеслось к падению Стены и к демократическим преобразованиям в Европе. В конце 1980-х годов все ведущие швейцарские эксперты были еще убеждены, что Перестройка в СССР есть лишь очередная уловка в психологической войне Москвы против Запада.

С наибольшим же недоверием к новой эре относились традиционные швейцарские антикоммунисты, у которых, по идее, были все основания для безудержной радости. Через три месяца после падения Берлинской стены в национал-консервативной газете «Швейцарское время» (Schweizerzeit) было опубликованы следующие строки:

У всех сейчас праздник

Но не рано ль так сразу?

Ведь бушует еще

Красная зараза.

(“Man feiert jetzt ein grosses Fest / man feiert es vielleicht zu früh / denn noch grassiert die rote Pest.”)

Перевод и подготовка: Надежда Капоне.