Интернет как путь к прямой демократии?

Недавно в России снова заговорили о прямой демократии… в связи с возможным референдумом о восстановлении памятника Дзержинскому. Парадоксально, что для этого разговора понадобился такой повод, как возвращение на Лубянскую площадь памятника одному из основоположников системы политических репрессий в стране. Комментаторы отмечают, что «власти не верят, что у коммунистов хватит сил собрать достаточное количество подписей», и всё это затевается только ради политической саморекламы. То есть идея плебисцита воспринимается исключительно как инструмент или довод в политической игре. Возникает вопрос о том, что вообще даёт прямая демократия, чем она хороша, и есть ли у нее шансы на развитие в России?

Прямая демократия — это когда между гражданами и реализацией их политической деятельности нет дистанции, когда мнение каждого гражданина может быть напрямую учтено при принятии политических решений. Сама идея зиждется на трёх утопиях: античной, национальной и технологической.

В первую очередь, она связана с зарождением демократии вообще. Как известно, в Афинах голосовать и участвовать в управлении могли все граждане, то есть мужчины, не находящиеся в рабском состоянии. Идеальная модель демократии, таким образом, исходит из общего сбора на агоре и участия в процессе принятия решений. Означает ли это, что если нет агоры, прямой демократии быть не может?

Согласно современной интерпретации прямой демократии существует «народ» (суверен), который может выразить свою волю, например, принимая участие в референдуме или обсуждении законов. Но общество, как правило, крайне разнообразно, далеко не везде есть традиция регулярного участия в политике. Поэтому всё большее значение придаётся новым технологиям.

Предполагается, что они помогут быстро, честно, эффективно собрать и учесть все мнения, при необходимости — организовать референдум. Практическое воплощение этой идеи может быть разным. Где-то, как в Швейцарии, отработанная система прямой демократии существовала задолго до Интернета, в других странах всё только начинается, где-то развитием инициатив занимаются общественные или политические объединения, где-то — государство.

Мечты президентов

В России практический опыт прямой демократии отсутствует. И сейчас чаще всего это понятие связывают с начинаниями в сфере развитию электронной демократии. Пик обсуждения таких начинаний пришёлся на президентство Дмитрия МедведеваВнешняя ссылка. Прямая демократия возникала в речи президента то как часть программы модернизации политической системы, то как часть концепции информационного общества.

Полина Колозариди.

Социолог, аспирант Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики».

Продюсер, научный редактор портала Webscience.ru.

Автор научных и публицистических материалов.

Когда прямую демократию обсуждают публично, то однозначной поддержки эта идея в российском обществе не находит. Говорят, что это дорого, и вообще не факт, что в России нужны такие политические практики. Кроме того, почти нет общественных движений, которые ставили бы целью развитие этой инициативы.

Впрочем, в России не так уж редко можно услышать аргументыВнешняя ссылка даже против всеобщего участия в представительной демократии и за введение избирательных цензов. А то если давать права всем подряд, то небогатый избиратель «отдает голос за местного альфа-самца», а ответственного решения принять не сможет.

Ещё одним препятствием на пути развития прямой демократии называют отсутствие традиций непосредственного участия людей в местном самоуправлении. Ясно, что Российская Федерация — не Афины. Может быть, поэтому технологии здесь нередко практически заменяют институты. Чтобы понять, почему это происходит, посмотрим, что говорили об Интернете и прямой демократии российские президенты. Впервые эта тема прозвучала в Послании Владимира Путина Федеральному собранию в 2007 году:

«Благотворное воздействие на развитие демократических институтов и процедур оказывает и стремительное расширение национального информационного пространства». В том же послании он говорил о создании мировой библиотеки на основе цифровых технологий. Уже здесь видно, что Интернету отводится роль не только инструмента, но и соучастника демократических изменений.

Во время президентства Дмитрия Медведева «технологизация» демократии становится чуть ли не лейтмотивом. В 2008 году президент посвящает технологиям обширную часть своего послания Федеральному собранию. В послании содержалось немало идей о модернизации отдельных политических и социальных институтов, и дело было не только во внедрении технических новшеств, сколько в убежденности, что даже «свобода слова должна быть обеспечена технологическими новациями».

В следующем году он говорит о том, что «внедрение электронных технологий будет не только удобным для людей, но и должно стать мощным инструментом противодействия коррупции». Но в комиссии по развитию электронного правительства в первую очередь развивают доступ к государственным услугам, а не к предложению законов и инициатив. Исключением стало обсуждение закона «О Полиции», которое осталось единственным крупным начинанием такого рода. Отдельно обсуждалась тема технологического обеспечения выборного процесса, роста степени его прозрачности, что и привело в итоге к размещению камер наблюдения на всех избирательных участках на выборах в Думу в 2011 году.

То есть электронная демократия оказывается не самостоятельным явлением, а частью этих технологических внедрений. Вроде как поставим в школах компьютеры — и образование улучшится, заведём систему прямого отклика — и демократию построим. Причем такой подход не стоит связывать только с президентством Медведева. В 2012 году Владимир Путин тоже упоминал Интернет в том же контексте развития демократии.

«Для России нет и не может быть другого политического выбора, кроме демократии. <...> Однако российская демократия — это власть именно российского народа с его собственными традициями народного самоуправления, а вовсе не реализация стандартов, навязанных нам извне. <...> Мы должны уделить большее внимание развитию прямой демократии, непосредственного народовластия, в том числе речь о праве народной законодательной инициативы <...> когда идея, получившая гражданскую поддержку, в том числе в интернете, обязательна к рассмотрению в парламенте».

Тесный контакт

Однако инициативы, запущенные при Дмитрии Медведеве, продолжения не получали. А у Владимира Путина, как видно из приведенных цитат, упор делается на «собственные традиции», то есть на «самобытность» отечественной демократии. На самом деле идея, которую описывают российские президенты, достаточно проста. Новые технологии воспринимаются не как инструменты, а как самостоятельные агенты, которые, якобы, могут способствовать развитию демократии и приближать народные инициативы к власти. Мол, технология может сама по себе уже давать доступ к политическому участию.

Но на практике всё происходит не совсем так: технологии адаптируются под среду, в которой они развиваются, и сами по себе не создают ни новых потребностей, ни новых практик участия. Технологии воспринимаются как самостоятельный институт, но государство знает только два способа работать с ними: отчаянно развивать или так же рьяно запрещать. Само государство — это и создатель, и пользователь технологий. Порой это доходит до абсурда, как с веб-камерами в КрымскеВнешняя ссылка после наводнения, с помощью которых которые Владимир Путин обещал лично контролировать ход восстановительных работ.

Прямая демократия преподносится как антипод представительной демократии, которая и сама скоро оказывается под подозрением как изобретение Запада. Таким образом, идеал демократии в России — это не агора, а тесный личный контакт человека и государства, не опосредованный институтами, причем технологии начинают рассматриваются в этом контексте как подпорка, а то и замена несовершенным и не знающим своего блага гражданам.