Визит в швейцарскую мастерскую художников Игоря Новикова и Тани Назаренко

«Новое начало». Игорь Новиков. 110×140, холст, масло, 2004 год. Игорь Новиков / ZVG

Когда входишь в их мастерскую, в глаза сразу бросается много света, цвета и воздуха. Внизу, через огромные окна, виднеется вытянутое, почти как река, Цюрихское озеро, по которому обязательно проплывает белый паром из Хоргена в Майлен. А стены увешаны картинами — необычными, яркими, экспрессивными, очень талантливыми. Но здесь общность Тани и Игоря заканчивается — живописцы они очень разные.

Игорь — авангардный, провокационный, новаторский, его герои — безликие пиктограммы, в работах Тани угадывается великое всемирное наследие — Босх, Брейгель, итальянская школа Возрождения. Но союз у них не только творческий. Семь лет назад они гуляли на корабле по Москве-реке, пригласив весь московский мир искусств, чтобы отметить свою свадьбу. Вот так, водой и корабликом, срифмовались Цюрих и Москва, Швейцария и Россия, и теперь на эти две половины делится их жизнь, то там, то здесь, а еще — постоянные вояжи по всему миру.

Однажды они проехались по всей Европе на старенькой «Субару». Таня привязана к ней, как к старому доброму коню, который оберегал ее от всех неприятностей. И с каким уважением на них смотрели! На «Субару» из России?! Албанцы даже отпустили без штрафа, причем один полицейский признался, что у него коммунист дед, а другой сказал, что у него отец тоже был коммунистом. За последние полгода, кроме постоянных перелетов между Швейцарией и Россией, были еще Америка, Испания, Болгария, Венеция, Италии вообще много, разной, часто. Они ею любуются, ходят по музеям, и им ничего не надо друг другу объяснять — историю искусств Таня и Игорь изучали, хоть и в разное время, в одной альма матер — Суриковском институте в Москве.

Бесправные люди

С другими мужьями Тане не хватало счастья от того, что любимый человек так хорошо тебя понимает и что ты можешь делаешь с ним что-то вместе. Работа сближает, равно как и совместные выставки в Монте-Карло, Цюрихе, Воронеже, в «Музее искусства 20-21 века» в Санкт-Петербурге. В следующем году им дают весь Московский музей современного искусства на Гоголевском бульваре – так будет отмечаться юбилей, двадцать лет со дня основания ММОМА. А еще была выставка «Он и она» в Париже в галерее Щукина, внука легендарного коллекционера и мецената. Таня говорит, что после нее она каким-то чудом получила свои картины обратно.

Игорь Новиков / Татьяна Назаренко

Оказывается, русские художники — бесправные люди, и у каждого есть история о том, как их обманывали галеристы, не возвращая работы после выставок. И у Тани, конечно, тоже есть история. После того, как она отдала свою картину на аукцион Сотбис, проходивший в 1988 году в Москве, ей предложил снять студию в Нью-Йорке один американец — чтобы она там могла жить и работать, а он делал бы ей выставки.

Таня привезла ящики лучших своих работ. Американец приглашал её в роскошные рестораны, снял шикарную студию в Сохо, а потом выставил ей через адвоката счет на двадцать семь тысяч долларов с условием, что вернет ей картины (а каждая из них оценивалась тысяч в тридцать-сорок), когда она оплатит счет. По существу это означало навсегда распрощаться с картинами. Возвращаясь к Щукину – оказывается, он вообще редко кому отдает работы, и, если бы не Игорь и его швейцарский паспорт, который придает уверенность в себе и чувство правовой защищенности, можно было и не получить свои холсты.

Из дома с фресками в Швейцарию

Татьяна Назаренко — москвичка. Она выросла с бабушкой и маминой сестрой Натой в дореволюционном доходном доме на Плющихе, стены которого были расписаны удивительными фресками, и ребенком она впитывала эту красоту. С одиннадцати лет училась в знаменитой МСХШ напротив Третьяковки, в художественной школе, которую в шутку называли «школой детей одаренных родителей». Так что ее судьба была предопределена. Картину «Казнь народовольцев», которую она закончила в 1972 году в мастерских Академии художеств, власти восприняли как работу на революционную тему.

Её наградили премией Московского комсомола, сделали официальным художником: посадили на кремлевские трибуны, выбрали в правление Союза художников России. Многие друзья тогда от нее отвернулись, отказавшись пропивать Комсомольскую премию. Она же не могла им объяснить, что на самом деле писала правозащитника Павла Литвинова и его товарищей, которые вышли на Красную площадь с протестом против введения советских войск в Прагу.

С семьей Литвиновых она дружила с детства — ездили за город, жгли костры, катались вместе на горных лыжах в Карпатах, а когда Таня выросла, она даже перевозила для них запрещенную самиздатовскую литературу и один раз забыла целую сумку на каком-то кольце. Таня говорит, что не может себе представить, как сложилась бы ее жизнь, если бы не «Казнь народовольцев». С этой картины начался новый этап, произошла метаморфоза. Но по-настоящему известной публике Назаренко стала в середине девяностых после выставки «Переход», в центре которой находились вырезанные из фанеры фигуры-обманки, изображавшие персонажей, которых она каждый день видела в переходах метро, когда ездила в мастерскую.

С другими мужьями ей не хватало счастья от понимания того, что любимый человек так хорошо тебя понимает и что ты можешь делаешь с ним что-то вместе. Татьяна Назаренко

Под них сначала отдали целый этаж в ЦДХ в Москве, а потом они объехали полмира. В Кельне стояли на вокзале, в Бонне — в переходе у Исторического музея, в Вашингтоне в Национальном музее женского искусства фанерные попрошайки и бомжи вызывали такое сочувствие, что им в шляпу даже бросали монетки. А еще у Тани была Государственная премия, которую ей вручал Борис Ельцин, и негосударственная — премия «Триумф». Правда на ее церемонии пресса так упоенно снимала Костю Райкина, второго лауреата, как будто Таню и не награждали.

Swissinfo.ch: Игорь, расскажите, как начиналась ваша творческая биография?

Игорь Новиков: Мой отец — художник, причем слегка левак. Даже в самые застойные годы он приносил мне черно-белые иллюстрации неизвестных тогда художников, которые просачивались из нелегальных журналов с Запада, а позже иногда попадали в «Огонек», например Кандинского, Шагала. И так получилось, что они меня формировали. Я начал свои поиски. Сейчас смешно об этом говорить, но раньше_ если ты красил ярко-зеленое небо или синюю траву, были большие проблемы — меня несколько раз даже выгоняли из института. Я был очень рад, когда наконец-то получил диплом, потому что тогда можно было вступить в Московский союз художников (МОСХ), и тебе открывались любые двери.

Swissinfo.ch: И это при советской-то власти?

И. Н.: Верно, раньше все чердаки и подвалы были пустые, никаких кафе, как сейчас, все принадлежало советской власти, и никого туда не пускали. Кроме художников. Я мог прийти в какой-нибудь ЖЭК, там сидели начальницы, обычно голодные, холодные, обиженные Богом или кем-то другим.

За пейзаж или натюрморт — все мы люди и всем приятно получить от художника подарок — могли оформить под мастерскую какое-нибудь помещение. Так я получил «сквот» в Фурманном переулке, к нам подтягивались ребята из Киева, из Одессы, все очень разношерстные — и авангардисты, и концептуалисты, и даже музыканты.

Татьяна Назаренко. «Блошиный рынок в Швейцарии». Холст, масло, 2019 год. Игорь Новиков

Swissinfo.ch: И тогда же начались контакты с заграницей?

И.Н.: Дело в том, что мы были костяком леваков-восьмидесятников и, кстати, единственными леваками в Москве_ и мы стали очень известны. Иностранцы приезжали в Москву и шли в Союз художников, говорили, что официальное искусство их не интересует_ и спрашивали, где находится «Фурманный переулок». Таир Салахов, первый секретарь Союза, недоумевал — какой еще переулок?!

И вот появился у нас один очень интересный поляк, коллекционер Новицкий, который в 1989 году сделал выставку «Фурманный переулок» в Варшаве, как тогда было модно — на бывшей фабрике. Эту идею тут же ухватил президент Юнеско по Швейцарии Жан Пьер Броссар, он как раз занимался восточной Европой. И так эта же выставка, с очень толстым каталогом, плавно переезжает в 1990 году в Музей города Мартиньи.

«Старый новый год в Аппенцелле», холст, масло. Татьяна Назаренко

Меня пригласили на открытие, но мне страшно не хотелось — у нас были драки, пьянки, все бурлило, бродило, нарисовались Голландия с Германией, а тут какие-то горы, в никому неизвестном Мартиньи. И вот я приехал на вернисаж, французского совсем не знаю, нас водят по четырехэтажному музею, где вывешены картины Фурманного переулка, и по вывескам на картинах понимаю, что вся выставка продана, полностью, на несколько миллионов!

Swissinfo.ch: И так вы попали в Швейцарию?

И.Н.: Да, потому что Жан Пьер тут же предложил мне стипендию от Юнеско, я жил и работал в мастерских Корбюзье в Ла-Шо-де-Фоне, это город рабочих-часовщиков, где поют Марсельезу. Я писал, рисовал, Жан Пьер делал мне хаотические выставки в разных уголках Швейцарии, а потом я уже и сам познакомился с галеристами, плавно начал отходить от Жан Пьера, и все пошло-поехало. Со временем полностью перешел на вольные хлеба.

 И мне все больше и больше начало нравиться то, что так раздражает москвичей —  спокойная жизнь. Горный массив Юра, тепло, ёлки — красиво. И тогда же я понял, что все обещания Ельцина — это пустая болтовня, что вокруг хаос, а Россия — это банановая республика, и меня еще сильнее потянуло в Швейцарию. Сейчас я с большим удовольствием нахожусь здесь, а вот Таню тянет в Москву.

Swissinfo.ch: Таня, а как вы проводите время в Швейцарии?

Татьяна Назаренко: По-прежнему много рисую. Летом по нескольку раз в день выбегаю к озеру с полотенцем — наша квартира почти на берегу. Зимой катаюсь на горных лыжах — от нас до склона можно доехать минут за сорок. Игорь очень хорошо знает Швейцарию и великолепно катается, он просто асс, и мне с ним интересно. А однажды я сломала себе ногу на вершине горы. Был омерзительный серый день, выпал первый снег.

А у меня тогда не было медстраховки, и я съезжала на лыжах в ресторан, где мы встречались с друзьями, стараясь не нагружать травмированную ногу. Села, выпила, и стало так хорошо, что, когда до последнего поезда осталось десять минут, я встала на лыжи и почти въехала в поезд. Не знаю, как добралась — нога уже распухла в ботинке. Зато как гордилась собой, когда на следующий день меня заковали в гипс, я приехала в Москву, пришла в Суриковский институт, где я тогда преподавала, и все меня сочувственно спрашивали: «А где вы ногу сломали, Татьяна Григорьевна?».

Игорь Новиков. «Назад в СССР», холст, масло, 2010 год. Татьяна Назаренко

swissinfo.ch: Игорь, на днях под Берном открывается ваша совместная выставка «МетаморфозаВнешняя ссылка». Метаморфоза лично для вас — это что?

И. Н.: Эпоха, время, в которое мы живем и в которое мне повезло родиться. Сначала Советский Союз, потом — перестройка, Европа. Разные миры, разные страны. Все было, как в сказке! Какие у художников появились возможности! Талант — талантом, но очень важно везение. Целая плеяда художников, настоящих художников, смогла уехать за границу и самовыразиться — Целков, Булатов, Заборов, Пивоваров.

Я считаю, что художники должны выражать себя как могут, а время рассудит, кто был прав и кто смог передать свою эпоху. Потому что, когда мы идем в музей, нам именно это и интересно — как жили, например, египтяне или этруски, как они работали, как рисовали, как трактовали руку или глаз, какой у них был канон, какие вещи их окружали, что они носили. И мы, художники, должны это сделать. Наша страна талантлива, мы все-таки занимаем нишу в истории искусств, нам всегда в музеях и галереях уделяют залы, стены, и это очень приятно.

Татьяна Назаренко — одна из самых известных художниц-семидесятниц. Ее картины можно было увидеть в Гуггенхайме в Нью-Йорке, в Гран Пале в Париже, в Эрмитаже в Петербурге, они постоянно выставлены в Национальном музее женского искусства в Вашингтоне, в Третьяковской галерее, в Русском музее и во многих других музеях России и за рубежом. Народный художник России, педагог, действительный член Российской академии художеств, лауреат Государственной премии РФ, лауреат Премии Москва, лауреат независимой премии «Триумф» и других премий.

Игорь Новиков — принадлежит к неофициальному искусству (московские нонконформисты) и находится на 28 месте рейтинга «50 самых дорогих ныне живущих российских художников» газеты The Arts Newspaper Russia. Его картины приобретены многими музеями, частными коллекционерами, банками UBS и Credit Suisse и продаются через аукционные дома Сотбис, Филлипс Де Пюри, Бонхамс в Лондоне и Нью-Йорке и Коллер в Цюрихе. Порой его обвиняют в том, что он неуважительно относится к России. «В своих произведениях я не смеюсь ни над Россией, ни над Западом, наоборот — мне очень печально. Массовое одурачивание есть везде, но в России куда в большей степени».