Женская мода и сокрытие лица – исторический экскурс
Когда на референдуме 7 марта 2021 г. Швейцария проголосовала за запрет паранджи, многие поторопились усмотреть в этом решении скорее некий символический жест, нежели прямое выражение политических интересов общества. Но все дело в том, что символы как играли, так и продолжают играть в политике важную роль, а традиции скрывать тело и лицо существовали и были причиной общественных конфликтов задолго до появления собственно ислама.
Русскоязычную версию подготовила Надежда Капоне.
Принятое в Швейцарии на всенародном референдуме 7 марта 2021 года решение запретить ношение в общественных местах предметов гардероба, скрывающих лицо, в том числе паранджи, стало как проявлением, так и во многом кульминацией уже довольно долгих дискуссий на предмет исламистской угрозы и по вопросу о том, что такое паранджа и никаб в контексте европейской культуры.
Эта культура сформировалась в эпоху Просвещения и Ренессанса, для которых обнаженное тело стало символом не только нового открытия античных ценностей (гармония духа и тела, человек есть мера всех вещей), но и эмансипации индивидуума от узких рамок феодальных властных отношений.
В решении Швейцарии «запретить паранджу» многие поторопились усмотреть скорее символический жест, нежели прямое выражение политических запросов общества. Но все дело в том, что символы всегда играли в политике важную роль, а традиции скрывать тело и лицо были камнем преткновения и причиной общественных конфликтов задолго до появления собственно ислама.
С другой стороны, факт остается фактом: в Западной Европе паранджа является сейчас символом исламизма, проявляющегося в виде терроризма и таких террористических организаций, как Исламское государство или движение Талибан. В Швейцарии запрет паранджи никогда не получил бы поддержки большинства избирателей, если бы не мнение многих из тех, кто был настроен лево и феминистски. При этом интересен еще и другой факт.
Задолго до триумфального шествия образов в стиле ню по европейской живописи как светского, так и религиозного характера, первыми носить одежду, позволяющую скрывать лицо, начали именно христианки и иудейки. И если учесть, что ислам, христианство и иудаизм являются родственными монотеистическими («авраамическимиВнешняя ссылка») религиями, то наличие во всех этих религиозных конструктах тех или иных нормативных комплексов, регулирующих вопрос сокрытия или открытия лица и тела, не должно удивлять.
Возникнув позже других, ислам перенял от христианства и иудаизма не только формат общения с Высшей Силой (Священная Книга, принцип кодификации и фиксации норм религиозных идеологии и обрядности), но и отношение к вопросу сокрытия лица и тела. В христианской традиции сокрытие лица, например, всегда было символом достоинства, целомудрия и девственности.
Таким образом, говоря современным языком, «дресс-код», прежде всего для женщин, в его взаимосвязи с нормами благочестия и с требованием соблюдения «моральных норм», неразрывно связан с христианством, а сама эта тема веками звучала в церковных проповедях. Вопрос только, как разные религии эволюционировали на протяжении своей истории. Пережив влияние Реформации, демократизации, капитализма и Ренессанса, христианство в итоге утратило роль источника системной моральной нормативности, в первую очередь в области одежды.
В исламе полное закрытие лица не относится к обязательным предписаниям, а вот исламизм, окрепший в середине второй половине 20-го века в рамках «войн заместителей» между США и СССР (конфликт в Афганистане) сделал ставку на такого рода предписания как на инструмент достижения своих сиюминутных политических целей. При этом в странах исламской культуры, где делались попытки модернизационных рывков, везде делались и попытки обязательно законодательно отрегулировать требования к ношению женской одежды.
Такова Турция, которая после революции Ататюрка сделала ставку на решительное размежевание церкви и государства, вложив судьбу светского принципа устроения общества в руки военных. Поэтому там уже с 1930-х годов был введен запрет на ношение чадры в государственных учреждениях. Многие годы чадра была в стране большой редкостью, прежде всего в сегменте городской, эмансипированной и секулярной культуры.
В 1970-е годы, правда, Турция попала в сложнейший общественный и политический кризис, экономика задыхалась от торгового дефицита, гигантской инфляции, безработицы и огромного внешнего долга. Сельское население начало мигрировать в поисках лучшей жизни в города и там стали появляться женщины с закрытым лицом, но объяснялось это скорее господством деревенского традиционализма, а не прямыми соображениями веры.
В 2018 году во «Всемирном музее Вены» (Weltmuseum Wien, крупнейший антропологический и этнографический музей Австрии, основанный в 1876 году) прошла тематическая выставка Verhüllt, enthüllt! Das KopftuchВнешняя ссылка («Покрытая, непокрытая! Головной платок»), которая знакомила гостей экспозиции с этим предметом женского гардероба с учетом модных тенденций и его разного значения в культурах разных народов.
Представленные на выставке экспонаты (фотографии, картины, видео, образцы модной одежды) образовывали в совокупности объемную картину того, как со временем менялись роль, значение и культурно-социальные коннотации головного платка и вообще предметов одежды, скрывающих тело и лицо. В Швейцарии данной темой давно и глубоко занимается Сюзанна Бургхартц (Susanna BurghartzВнешняя ссылка), культуролог, профессор Базельского университета. Основой ее научных интересов являются исследования исторического периода Возрождения и раннего Нового времени в Европе.
В 2016 году предварительные итоги своих изысканий она опубликовала в статье «Женщины под вуалью? Сокрытие лица в Европе раннего Нового времени» (Covered Women? Veiling in Early Modern EuropeВнешняя ссылка). В связи с референдумом по законодательной инициативе «О запрете сокрытия лица» мы обратились к ней с просьбой высказаться по данной «горячей политической теме» с научной точки зрения.
SWI swissinfo.ch: Сначала головной платок, чадра, никаб и так далее были элементом комплекса вопросов морального и религиозного характера, инструментом нормативного регулирования формата присутствия сексуальности в общественной жизни. Сегодня вокруг этого куска ткани разгораются уже чисто политические дебаты. Как вы оцениваете такого рода эволюцию?
Сюзанна Бургхартц (Susanna Burghartz): Одежда в целом, а особенно головной платок, никаб, чадра и паранджа для женщин, были и остаются предметами гардероба, заряженными далеко идущими культурно-символическими смыслами. Они как использовались, так и продолжают использоваться в том числе и в политических целях. В самых разных культурах головные платки и прочие похожие предметы гардероба считались нормативно-регулирующим выражением претензий на решение общественных вопросов морали и нравственности.
Параллельно они регулярно становились инструментами отправления и укрепления структур и отношений конкретной власти, с помощью которых определенные общественные группы могли зримо демонстрировать свое влияние. Такой группой, например, было правящее духовенство, будь то в Базеле примерно в 1700 году или в Иране сегодня.
SWI swissinfo.ch : Означает ли это, что те, кто носит такую одежду в наши дни, использует ее прежде всего и исключительно в качестве своего рода «политического символа веры»?
С.Б.: Вовсе нет. Одежда, скрывающая лицо, может рассматриваться также в качестве инструмента самозащиты в ситуации, когда отсутствие такой защиты может привести к возникновению для данного лица недопустимой степени транспарентности, открытости своих отношений с обществом.
Кроме того, в последние годы головной платок и паранджа все чаще используются в качестве наиболее заметного и однозначного символа ожесточенного «культуркамфпа», борьбы за влияние на умы людей между западными принципами секулярности и условно «исламскими» идеалами религиозной государственности (идеология Халифата). Однако если взглянуть на то, как на протяжении истории менялись общественно-политические и культурные коннотации «головного платка», то возникает вопрос о роли теории «столкновения и борьбы культур» (Хантингтон) в рамках вопроса женской эмансипации.
Получают ли в такой ситуации женщины больше возможностей для сознательных действий в качестве субъектов, а не безвольных объектов процесса общественной модернизации? Или же таких возможностей у них становится меньше? Представляется, что любые «дресс-коды», как обязательные к исполнению, так и запрещенные, являются проблематичными для культуры, в основе которой лежит принцип свободы индивидуального выбора.
Показать больше
Фотография и мода: роман длиной в столетие
SWI swissinfo: К чему привела борьба европейских женщин с запретительным «дресс-кодом» за право при желании скрывать или демонстрировать свое тело? Существуют ли какие-то примеры успехов в этой борьбе в период до начала 20-го века с его модернизацией 1920-х годов и сексуальной революцией 1960-х?
С.Б.: История моды и эволюции нормативных предписаний в одежде слишком многоаспектна, чтобы можно было бы рассказать обо всем этом в двух словах. Безусловно, существуют исторические примеры, когда женщины не только следовали этикетным предписаниям в качестве объектов, но и сами становились носителями культурно-социальной субъектности в роли автономных индивидов, подбирая сами себе стили и материалы для гардероба и адаптируя его к своим личными потребностям. Пример нюрнбергских патрицианок приобрел в этом смысле особенную известность.
Любые «дресс-коды», как обязательные к исполнению, так и запрещенные, являются проблематичными для культуры, в основе которой лежит принцип свободы индивидуального выбора
В начале 16-го века при поддержке Фердинанда Второго (1529 — 1595), эрцгерцога Австрийского, правителя Передней Австрии и Тироля, им удалось избавиться, вопреки сопротивлению «отцов города», от обязанности носить «штурцВнешняя ссылка», традиционный головной убор на основе жесткого проволочного корсета и очень сложной технологии, с помощью которой следовало добиваться особых складок. В Испании, с другой стороны, женщинам в конце 16 века было особо запрещено носить вуаль или предметы гардероба, скрывающие лицо, века, потому что считалось, что так называемую «тападо» можно использовать именно для соблазнения мужчин.
SWI swissinfo.ch: Вуаль, накидки и иные похожие предметы гардероба считались символом благочестия и добродетельной праведности, но при этом они объективно еще и создавали новые формы чувственности и даже сексуальности. Как так получается?
С.Б.: В самом деле, я уже упоминала «тападо» как одну из форм кокетства. Но если мы проследим долгую историю ношения женских головных уборов, то сможем найти множество примеров модных форм полного или частичного сокрытия лица, будь то «хёк» (huyk) у женщин-горожанок периода ранней истории Голландии, будь то использование вуалей венецианскими куртизанками, которые с их помощью представлялись респектабельными женщинами, желая при этом привлечь клиентов, будь то новые для конца 18-го века веяния, когда модницы использовали тонкую вуаль для повышения своей внешней привлекательности.
На европейском Западе вуаль оставалась модным аксессуаром вплоть до наших дней. Согласно «Экономической энциклопедии» Иоганна Георга Крюница (Johann Georg Krünitz, 1728 — 1796, известный немецкий энциклопедист, начал 242-томную Oekonomische Encyklopädie и завершил ее первые 72 тома), производством вуалевых и газовых (gaze — от имени города Газа на Ближнем Востоке) тканей для всей Европы занимались такие ведущие текстильные регионы Европы, северная Италия, Цюрих, Силезия.
Именитые женщины современности также носили такого рода ткани: вспомним только культовый свадебный образ Грейс Келли, 10-ой Княгини Монако, или упомянем Джеки Кеннеди в роли вдовы, скрывающей лицо за траурной вуалью. И вышли вуали из моды на Западе относительно недавно.
Показать больше
Когда женщины Тичино носили короны
В соответствии со стандартами JTI
Показать больше: Сертификат по нормам JTI для портала SWI swissinfo.ch
Примите участие в дискуссии