Концерн Novartis делает ставку на радиолигандную терапию

Концерн Novartis делает ставку на радиолигандную терапию. SWI

Врачи и разработчики лекарственных препаратов, впервые увидевшие эти снимки с результатами МРТ, были просто поражены. У некоторых пациентов опухоли полностью исчезли всего за шесть месяцев, причем даже те, что уже распространились по всему организму. Чудо? Ничего подобного!

Майкл Моррис (Michael Morris), онколог Мемориального онкологического центра имени Слоуна-Кеттеринга в Нью-Йорке (Memorial Sloan Kettering Cancer Center), назвал эти результаты «невероятными» и «невиданными». В первом исследовании, где он участвовал, примерно у 9% пациентов снимки показали полное отсутствие следов онкологических патологий, во втором — у 21%: «Мы не можем излечить метастатический рак. И обычно терапия почти не меняет картинку: на снимках опухоли всё равно остаются. А здесь мы видим нечто совершенно иное — у части пациентов очаги болезни исчезли полностью».

Компания Novartis десятилетиями занималась разработкой противораковых препаратов наравне с другими ведущими игроками. Но в области радиолигандной терапии она почти мгновенно вырвалась в число лидеров благодаря двум крупным приобретениям. В 2017 г. она купила Advanced Accelerator Applications, стартап, основанный учёными из CERN. Год спустя концерн Novartis объявил о сделке на 2,1 млрд по приобретению биотехнологической компании Endocyte (США). Так что же тут нового? А вот что.

Обычная радиотерапия проводится внешним облучением, разрущаюим злокачественные клетки, но при этом неизбежно повреждающим и здоровые ткани. Радиолигандная терапия работает иначе: к радиоактивному препарату-лиганду (молекуле) присоединяется вещество, нацеленное на специфические маркеры раковых клеток, например на ПСМА (при раке простаты) или на соматостатиновые рецепторы (при нейроэндокринных опухолях). Соответствующим препарат вводится внутривенно, нужная доза радиации попадает прямо в опухоль, почти не затрагивая здоровые ткани.

Логистические вызовы

Радиолигандный препарат Lutathera, права на который Novartis получила после покупки компании Advanced Accelerator Applications (AAA), был одобрен в 2017 году для лечения некоторых опухолей желудочно-кишечного тракта. В 2022 году Novartis добилась в США допуска на препарат от рака предстательной железы Pluvicto, позже он был одобрен и для пациентов с более ранними стадиями течения метастатического рака предстательной железы. В 2021 году генеральный директор концерна Novartis Вас Нарасимхан (Vas Narasimhan) оценивал рынок радиолигандной терапии примерно в 10 млрд долларов.

В интервью Financial Times в 2024 году он сказал, что если данный метод оправдает возложенные на него надежды, то этот рынок может вырасти до 25–30 млрд долларов. «Есть ведь особые виды раковых клеток, до которых можно добраться только радиолигандной терапией», — уточнил он. Но у этого метода есть и серьёзные логистические сложности. Нужные радиоизотопы производят в ядерных реакторах, затем из них нужно быстро изготовить препарат, безопасно транспортировать и доставить пациенту.

Концерн Novartis отрабатывал этот процесс годами. А тем временем конкуренты отнюдь не сидели сложа руки: в 2023–2024 годах американская Lilly, британская AstraZeneca и французская Sanofi купили себе стартапы, работающие как раз с этой технологией. Филипп Хольцер (Philipp Holzer), отвечающий в Novartis за разработку радиолигандных препаратов, отмечает: «Компании в этой сфере сейчас появляются как грибы после дождя — и то же самое касается производителей изотопов. Сейчас создаётся уже целый рынок».

Сегодня в портфолио у Novartis находятся семь экспериментальных радиолигандных препаратов. Их эффективность и безопасность проверяются в настоящее время в рамках 15 клинических исследований, находящихся на разных стадиях. Компания тестирует самые разные изотопы, пробует комбинированные подходы и изучает перспективы распространения такой терапии на другие виды онкологии — на рак, поразивший лёгкие, молочную железу, поджелудочную железу и толстую кишку. На кампусе компании в Базеле пришлось даже перестроить главный радиолигандный лабораторный корпус и вмонтировать в его стены в общей сложности 40 тонн свинца, с тем чтобы предотвратить утечки радиации.

Учёные там работают сразу с двумя включенными дозиметрами — включая миниатюрный датчик на пальце — с тем, чтобы постоянно замерять уровень облучения. Их задача — сделать терапию как можно более эффективной и применимой для как можно большего числа видов раковых опухолей. Для этого ученые ищут молекулы, связывающиеся с генетическими мутациями, часто встречающимися в опухолях, но отсутствующими в других тканях, что помогает избегать «лишнего» облучения здоровых клеток. «Для каждого типа раковой опухоли нужно своё уникальное решение, — говорит Вас Нарасимхан. — В организме человека очень мало что действует по принципу „воткнул и работает“ (plug and play). Каждую задачу приходится решать отдельно».

Главный же вызов — это даже не получение допусков, а «масштабирование» производства до уровня массового рынка. Компания Novartis уже выкупила значительную часть мировых запасов радиоизотопа лютеция, поэтому другие компании ищут альтернативы, например элемент актиний. Большая часть актиния поступает из России, но сегодня этот источник поставок стал весьма сомнительным. Кроме того, после выработки нужного радиоизотопа у компании есть лишь три-пять дней для того, чтобы изготовить препарат и доставить его пациенту, потому что потом изотоп начинает терять свою эффективность.

«Моча хранится 70 суток»

Каждая ампула готовится индивидуально под конкретного пациента и под определенную дату. Ранее у Novartis были, например, сбои с поставками препарата Pluvicto, но сейчас, по её данным, 99,5% операций проводятся точно в срок. Штеффен Ланг (Steffen Lang), руководитель отдела глобального бизнеса Novartis, поясняет: «Изотоп нужно „пришить“ к радиоактивному препарату-лиганду в точно рассчитанной пропорции, а затем каждую партию провести через строгий контроль качества. Здесь важна не только скорость: препарат должен быть сделан безошибочно с первой попытки, переделок быть не должно, тем более что каждая ампула готовится под конкретного пациента».

Затем команда ученых круглосуточно отслеживает каждую ампулу, снабженную GPS-меткой. Для того чтобы заранее выявлять возможные сбои в поставках и выбирать оптимальные маршруты подвоза ампул в больницы швейцарская компания начала использовать искусственный интеллект. «Перебои в авиасообщении, экстремальная погода — мы сталкивались уже почти со всем, что только может быть», — говорит Штеффен Ланг. Поэтому, чтобы быть ближе к пациентам, Novartis расширяет сеть своих заводов: к шести действующим в США и Европе добавляются новые в Китае, Японии и США.

Есть сложности и на этапе нахождения препарата в организме. Ведь радиоактивное вещество остаётся там и продолжает действовать, чего не бывает при внешнем облучении. Основная часть радиоактивности выводится в течение первых суток , поэтому именно они считаются критическими. В ряде стран, включая Германию и Японию, пациентов на это время помещают в изолированные палаты с радиационной защитой.

После этого они могут вернуться домой, но ещё несколько дней пациенты все равно обязаны соблюдать повышенные меры предосторожности. Таких специализированных клиник пока немного. Кроме того, врачи должны пройти специальное обучение по уходу за такими пациентами. В ряде стран даже моча больных хранится до 70 дней в особых хранилищах, пока радиоактивные вещества полностью не распадутся. 

Карла Бэнцигер (Carla Bänziger), портфолио-менеджер инвестиционной компании Vontobel и акционер Novartis, считает, что несмотря на все сложности будущее именно за таргетными методами вроде радиолигандной терапии. По её словам, 2025 год станет очень важным для компании, в том числе из-за расширения показаний к применению препарата Pluvicto, что удвоило число потенциальных пациентов. Однако, по её прогнозу, на создание полноценной инфраструктуры для широкодоступной радиолигандной терапии уйдёт ещё 10–15 лет.

«Компания Novartis уже справилась со многими трудностями, особенно c вопросом о том, как наладить производство в больших масштабах. Другим компаниям теперь будет очень непросто её догнать», — добавляет она. Вас Нарасимхан соглашается: «Можно, конечно, зайти в эту область, просто купив биотехнологический стартап, как это сделали некоторые наши конкуренты, но ведь это только начало. А дальше нужно много лет работать и вкладывать деньги, чтобы во всём разобраться. А мы ушли вперёд уже минимум на пять лет».

Copyright The Financial Times Limited 2025

Русскоязычная оригинальная версия материала создана, адаптирована и отредактирована русскоязычной редакцией Swissinfo / ип / нк / ап.