Активисты «Гринпис» возвращаются домой

Активисты «Гринпис» Файза Аулахсен, Филип Болл, Сини Саарела, Камила Специале и Дмитрий Литвинов на встрече с жителями Санкт-Петербурга 23 декабря 2013 года Keystone

Экологов ознакомили в России с истиной про суму и тюрьму и отпустили. Отдадут им и судно «Арктик Санрайз». Все 26 иностранцев получили выездные визы и намерены до Нового года вернуться домой. Среди них – и швейцарский альпинист Марко Вебер.

Кого только не было на последней встрече с активистами «арктической тридцатки» в Санкт-Петербурге! Экозащитники, блогеры, волонтеры «Гринпис» и просто сочувствующие — все побывали тут… Файза Аулахсен, Филип Болл, Сини Саарела, Камила Специале собрались в кружок перед толпой в сотню человек и едят подаренные одной из слушательниц мандарины. Вопросы вполголоса переводит Дмитрий Литвинов, единственный среди них, кто владеет русским.

«Вас где-нибудь еще, кроме России, задерживали»? — спрашивают из зала. Микрофон берет Сини, опытная активистка из Финляндии, и начинает перечислять: «В Дании, Финляндии, Германии, Франции…». Зал смеется и хлопает, а Сини смущенно улыбается и добавляет: «Я готова нести полную ответственность за последствия моих акций…». Готова, но не к пятнадцати же годам тюрьмы…

Перед каждой рискованной акцией команда юристов оценивает риски для участников, но обвинения безоружных активистов в пиратстве не могли привидеться «Гринпис» даже в самом страшном сне. Капитан Питер Уилкокс признавался, что ему было даже жаль следователей, силившихся доказать, что команда корабля — это настоящие пираты. Но доказывать пиратство или хулиганство не пришлось: экологов амнистировали на стадии следствия.

Интересно, что проект амнистии, распространившийся и них, Госдума одобрила в среду 18 декабря, а через день «Газпром» сообщил о добычи первого барреля нефти на платформе «Приразломная» и о начале регулярной нефтедобычи в российской части арктического шельфа.

«Какой толк вообще было карабкаться на буровую платформу»? — звучит вопрос из зала. «Писать петиции и дискутировать с нефтяными компаниями, конечно, нужно, но этого недостаточно. Надо быть там, где все происходит, и действовать», — горячо вступает в разговор 26-летняя Файза Аулахсен, куратор арктической программы «Гринпис» из Нидерландов. «Это мы и делали у „Приразломной“. Давайте посмотрим на историю: разве люди когда-нибудь меняли мир с помощью сердитых писем»?

Тюрьма и воля

В петербургском отеле, где жила «арктическая тридцатка», самым важным для них местом стало лобби. Здесь они встречались, курили, болтали. Большой стол и два дивана у стены почти всегда оказывались заняты кем-нибудь из команды «Арктик Санрайз».

«Мы все стали очень близки. Первые недели после освобождения мы очень много обнимались. Видишь, что человеку плохо, просто обнимаешь и держишь его в объятиях некоторое время», — рассказывает Дмитрий Литвинов. Тюрьму они перенесли стойко. Голландские психологи, нанятые «Гринпис» для вышедших на свободу товарищей, оказались почти без дела, активисты в порядке.

Россияне переполнены воспоминаниями, причем не самыми мрачными. Пресс-секретарь московского офиса «Гринпис» Андрей Аллахвердов, например, читал сокамернику лекции по журналистике и собирается с ним переписываться. «Когда я понял, что нас повезут в Питер, я очень хотел в „Кресты“ попасть. Легендарное же ведь место», — серьезно говорит фотограф Денис Синяков.

Когда Дмитрия Литвинова завели в мурманский централ, первым его чувством был… восторг. Дмитрий — русский по рождению, но гражданин США и Швеции. За границу его увез отец, диссидент Павел Литвинов, освободившийся после ссылки на читинские рудники. Сидеть — семейная традиция. В советской тюрьме перед ссылкой провел полтора года отец, в «шарашке» побывал и его дед, известный правозащитник Лев Копелев, а прадед сидел еще при царе.

 В СИЗО, рассказывает Дмитрий, заключенные создали свой «коммунизм». Там плохо всем в одинаковой степени, а потому все друг другу помогают, как могут. Передают через окна по веревкам-«дорогам» вещи для тех, кто оказался в СИЗО «голым», как гринписовцы. Ведь с корабля на тюремный «бал» их увезли якобы только на допрос. Когда после полутора месяцев в тюрьме их уводили на этап в Петербург, из всех камер — это Литвинова очень растрогало — заключенные кричали: «Greenpeace, we love you!»

Отсутствие информации и полная неизвестность: для всех арестованных это было самым тяжелым. «Рациональное начало говорило мне, что 30 членов всемирно известной организации из 16 стран не могут держать в тюрьме долго», — рассуждает Дмитрий. «Ведь и Олимпиада в Сочи на носу… Но вот мы все еще в СИЗО, а очень серьезные люди говорят: «Мы считаем, что вы пираты, и сделаем все, чтобы вы сели на 10-15 лет».

«В тюрьме я знал, что весь „Гринпис“ старается меня вытащить», — вспоминает Питер Уилкокс. «Я не знал, как, где и что происходит, но ни разу не допустил мысли, что в „Гринписе“ решат, мол, пусть они еще побудут в тюрьме, а мы пока будем собирать пожертвования».

Пока вся «тридцатка» находилась в России, петербургское отделение «Гринписа» старалось компенсировать им пережитое. Устраивало им сеансы массажа, поход в аквапарк, прогулки по городу. Капитан Уилкокс ходил в Эрмитаж, Файза вытаскивала подружек Сини Саарелу и Александру Харрис в «Музей Арктики и Антарктики» и восхищалась архитектурой Петербурга. Литвинов вспоминает, как родители возили его в Петербург прощаться с друзьями перед эмиграцией в США: «Тогда мы уезжали навсегда, как в могилу». Теперь 52-летний Дмитрий опять прощается со страной навсегда: он не без оснований опасается, что российскую визу ему больше не дадут никогда.

Марко, альпийская скала

Марко Вебер — один из тех, кому очень важно посмотреть на Петербург. «В тюрьму швейцарский консул передал ему книгу о России на немецком языке. Книга была большая и тяжелая, но он ее не бросил, везде таскал с собой. В пересыльном вагоне мы ехали вместе и обсуждали, куда ему стоило бы сходить в России», — вспоминает фотограф Денис Синяков.

Он неразговорчив, не любит общаться с прессой. Друзья прозвали его «Крузо». «Его зовут Марко, почти как Поло, знаменитого путешественника, да и Робинзон Крузо — это тоже про него. Он по натуре такой „adventurer“ (авантюрист — прим. ред.) Он спокойный, немногословный, очень сильный физически, но мускулы лишь дополняют его внутреннюю силу». Дмитрий, проживший большую часть жизни за границей, иногда автоматом вставляет в русскую речь английские слова.

Альпинист Марко в рискованных акциях Гринпис часто играет главную роль. «Есть разные причины, по которым люди становятся активистами», — продолжает Дмитрий. «Для кого-то это тусовка: хорошие люди, можно пообщаться, весело… Для других — это эго: мол, смотрите на меня, снимайте меня… У Марко этого нет вообще. У него всё — только ради дела. Его реально мучает то, что какие-то подонки уничтожают Арктику».

Марко оказался на корабле пограничников сразу после попытки свесить баннер с буровой платформы. Там он находился в момент, когда сотрудники ФСБ начали делать предупредительные выстрелы в сторону корабля «Гринпис», и он очень переживал, что пограничники стреляют по его товарищам.

«Я знаю, что некоторым из команды в тюрьме было очень плохо, а Марко держался хорошо», — продолжает Литвинов. «Когда в тюремном коридоре нас друг мимо друга проводят, по глазам видно, каково человеку. У кого-то глаза большие-большие, как бездонные дыры, а у кого-то там искорки веселые прыгают. У Марко и в тюрьме оставался его обычный, нормальный взгляд. Тюрьма не сильно изменила его внутренне. Многие из нас изменились, я — уж точно, хотя мне 52 года… А Марко как был, так и остался такой швейцарской альпийской скалой».

Капитан Уилкокс очень дорожит знакомством с Марко. «Такие люди, как он, и еще как Сини и Камилла, они вдохновляют меня. Я испытываю к ним огромное уважение. Марко — один из людей, ради которых я встаю по утрам и иду работать. Вот почему я работаю в „Гринпис“, ради таких людей. Я восхищаюсь ими и хочу сделать мир лучше — для них».

Гибель мира страшнее тюрьмы

На встрече с волонтерами Файза рассказывает, что в Марокко, в родных краях ее матери, где 20 лет назад еще было зелено и жили люди, теперь пустыня. Дома, в Голландии, Файза была также левым партийным активистом, но потом она решила полностью посвятить себя борьбе за экологию.

«Уже появились климатические беженцы. В Китае из-за промышленности загрязнены 70% рек. Это лишает людей нормальной жизни. И в республике Коми та же проблема. Нам не планету нужно спасать — она-то сама справится — а себя самих».

«Планируете ли вы теперь оказаться в датской, американской или канадской тюрьме»? — ведущий встречи шутливо спрашивает активистов об их дальнейших планах. 21-летняя Камила Специале, самая юной из «арктической тридцатки», отвечает ему, однако, совершенно серьезно. «Тюрьма пугает меня куда меньше, чем опасность, что мир развалится и погибнет». Дмитрий Литвинов треплет девушку по волосам и показывает залу жестами: ну, хлопайте же!