«Нейтралитет не играет в истории Швейцарии доминирующей роли»

С момента начала агрессивной войны России против Украины в Швейцарии не переставая идет дискуссия на тему ее политики нейтралитета. Традиционное понимание и толкование такой политики были многими поставлены под сомнение. По мнению авторитетного швейцарского историка Георга Крайса (Georg Kreis), такого рода дебаты дают наконец нам возможность привести идеализированные представления о нейтралитете в соответствие с жесткой реальностью.

До недавнего времени швейцарский нейтралитет как таковой рассматривался в качестве самого яркого и никем не оспариваемого базисного способа осознать и понять природу самой швейцарской государственности: Швейцария означает нейтралитет. Точка. С началом агрессивной войны России против Украины, а значит, и против всей Европы и вообще мира свободного Запада, все изменилось в корне. Прежнее понимание швейцарского нейтралитета ставится под очень большое сомнение.

Опираясь на текущие дебаты, какие конкретные выводы могут и должны сделать для пользы всего общества профессиональные историки? Они могли бы, например, показать, что в прошлом о нейтралитете Швейцарии разные люди говорили и писали по-разному и что (а это на самом деле куда более важно) в рамках реальной внешнеполитической деятельности нейтралитет также соблюдался и применялся всегда очень по-разному. Такого рода выводы в той мере носили бы разъясняющий и даже просветительский характер, в какой они ставили бы под сомнение и даже релятивировали догматические представления о сути политики швейцарского нейтралитета. Это может показаться парадоксальным, но именно такого рода релятивизм как ничто иное убедил бы нас в том, что к этой теме следует относиться очень серьезно.

Будучи профессиональным историком, можно было бы обратить внимание общества на тот факт, что швейцарский нейтралитет, всегда проходивший по ведомству внешней политики, на самом деле долгое время выполнял важную внутриполитическую функцию. В 17 веке, т. е. в период межконфессиональных международных конфликтов, образовывавших комплекс событий Тридцатилетней войны, политика нейтралитета стала залогом сплоченности конфессионально весьма разнообразно замешанной Конфедерации, то есть как раз тогда, когда эта сплоченность оказалась под реальной угрозой дезинтеграции. О нейтралитете пришлось срочно вспомнить и в 1914 году, когда представители немецкой Швейцарии смотрели на Берлин, в жители франкофонного запада симпатизировали Франции. В наше время нейтралитет, правда, уже вряд ли способен обеспечить защиту социальной сплоченности. Предстоящая народная законодательная инициатива, предлагающая прописать нейтралитет в Конституции, скорее внесет вклад в раскол страны, нежели в ее сплочение.

Будучи профессиональным историком, можно было бы показать, что Швейцария смогла, находясь в более чем дифференцированном и конкурентном поле глобального взаимодействия самых разных нарративов и символических конструктов, выработать и сохранить на основе своей политики нейтралитета мгновенно узнаваемый уникальный бренд (unique selling point), который, будучи методом взаимного распознавания вдоль оси «свой-чужой», быстро стал в той степени превращаться в нечто в лучшем случае сомнительное, если не полностью утратившее актуальность, в какой мировое сообщество государств превращалось в многостороннее объединение участников единой ценностной парадигмы, и что спорить тут можно только о том, когда и вследствие чего был запущен данный процесс, примерно приходящийся на интервал с 1914 по 1945 год: после основания Лиги Наций или после создания ООН и других международных организаций? Нейтралитет вообще не сыграл никакой роли в мае 1992 года, когда Швейцария принимала важное решение относительно формата своего участия в работе Международного валютного фонда (МВФ, Вашингтон), притом что ранее, в 19 веке, Швейцария, страна, нейтральный статус которой уже ей благоприятствовал, хотя и не определял в смысле узко понимаемого детерминизма ее политику, уже была местом расположения штаб-квартир таких организаций, как Всемирный почтовый союз (Берн), Лига Наций (Женева, 1919 год), Банк международных расчётов (Bank for International Settlements / BIS, Базель, 1930 год) и т.д.

Будучи профессиональным историком, хотя и не только им, можно было бы напомнить тем, кто хочет и дальше, не покидая шинели исторического традиционализма, высоко держать знамя швейцарского нейтралитета, что в 1848 году, когда, собственно, и была основана современная Швейцария, решение не прописывать нейтралитет в формате отдельной статьи в новой Федеральной конституции было принято совершенно сознательно. В мае 1848 года небольшая группка кантонов все же предложила включить защиту нейтралитета в список дополнительных компетенций федерального центра. Однако большинством голосов это предложение было отвергнуто на том основании, что нейтралитет, мол, является лишь средством достижения конкретных целей, и что Конфедерация должна оставить за собой право покинуть позиции нейтралитета там и тогда, где и когда такой шаг покажется ей адекватной мерой защиты и укрепления собственных интересов.

Будучи профессиональным историком, вы не можете не знать, что в течение долгого времени (с 1817 года до примерно 1990 годов) в Швейцарии имела место существовавшая на основе принципов взаимной зависимости и обоюдовыгодной синхронной подпитки связь между нейтралитетом и способностью автономно защищать самих себя от внешних угроз. Нейтралитет ведь был надежным средством только при условии наличия Вооруженных сил, т. е. он должен был быть защищенным от нападений со стороны иностранных держав сильной армией. Одновременно чем еще можно было бы столь убедительно оправдывать постоянный рост объемов военных ассигнований, как не ссылкой на обязанность соблюдать нейтралитет, в той, правда, степени, в какой начиная с 1990 годов в армии начало укрепляться осознание того факта, что для обеспечения собственной военно-политической безопасности Швейцария должна теперь налаживать сотрудничество с зарубежными партнёрами-единомышленниками. Именно с той поры военное руководство и начало постепенно отказываться от привычки любые требования бюджетных выплат на армию обосновывать исключительно резонами политики нейтралитета.

Будучи профессиональным историком, можно вновь заставить общество вспомнить, что политика нейтралитета всегда располагала пространством для маневра, каковое пространство отнюдь не следует недооценивать и потенциал которого активно, хотя и по-разному, использовался в течение очень долгого времени. Об этом свидетельствует, например, амбивалентная позиция Швейцарии, страны, с одной стороны решившей без колебаний присоединиться к плану Маршалла, запущенному США в 1947-1948 годах, но, с другой стороны, оставшейся, ссылаясь как раз на свой нейтралитет, в стороне от основанного в 1949 году Совета Европы. В течение четырех десятилетий после 1945 года членство в ООН сначала рассматривалось в Швейцарии как нечто совершенно несовместимое с нейтралитетом, но потом страна совершила легкий пируэт и заявила, что на самом-то деле лучше всего нейтралитет можно будет защищать, находясь не «вне», но «внутри» ООН. Вступив в ООН, Швейцария ожидала, что весь мир признает ее нейтралитет, но мир был занят другими делами, и все ограничилось односторонним заявлением официального Берна о своем нейтралитете.

Будучи профессиональным историком, можно было бы показать, что нейтралитет, каким бы обязательным, окончательным и бесповоротным ни представлялся он самой Швейцарии, всегда стоил лишь столько, сколько за него были готовы заплатить ведущие игроки на великой шахматной доске. В качестве ключевых в плане доказательства ценности нейтралитета часто приводятся годы с 1939 по 1945-й. Наряду с другими, более важными факторами (прежде всего наряду с важностью страны в роли мирового финансового центра) нейтральный статус Швейцарии, безусловно, позволил ей обойтись без аннексии. Но если бы нейтральная Швейцария была расположена в другом месте Европы, как, например, нейтральная Бельгия или столь же нейтральные Нидерланды, то она уж точно не избежала бы завоевания, даже несмотря на все свои (и, может быть, даже благосклонно воспринятые) декларации о нейтралитете.

Наконец, будучи профессиональным историком, вы могли бы подчеркнуть, что в течение последнего полувека преобладающее в Швейцарии толкование нейтралитета всеми сколько-нибудь серьезными экспертами считалось окончательно устаревшим. Так, уже в 1974 году цюрихский политолог Даниэль Фрей (Daniel Frei) критически информировал научное сообщество о том, что, оказывается, как показали опросы призывников, швейцарский нейтралитет есть не что иное, как нормативно воспринимаемый паттерн социальных действий, нерефлексивно усваиваемый молодыми людьми в процессе политической социализации и укрепляющий их ментальный курс на изоляционистское дистанцирование от окружающего пространства бытования иных исторических и политических смыслов. Как видно, между нарочито преувеличенным выпячиванием понятия нейтралитета и (а это доказано историографическими исследованиями) довольно призрачным бытованием фактора нейтралитета в швейцарской традиционной истории внешней политики существует сколь проблематичная, столь же и очевидная связь. Так что нынешние дебаты о роли нейтралитета открывают перед нами редкое окно возможностей в плане давно назревшего приближения ортодоксально-идеологически понятого нейтралитета к объективной реальности. Сейчас для этого самое время! 

Георг Крайс (Georg Kreis)

Почетный профессор истории Базельского университета, автор нескольких монографий по истории нейтралитета, среди них: Kleine Neutralitätsgeschichte der Gegenwart. Ein Inventar zum neutralitätspolitischen Diskurs in der Schweiz seit 1943. Bern 2004 и Die Schweizer Neutralität. Beibehalten, umgestalten oder doch abschaffen? Zürich 2007.