Почему региональные выборы в Швейцарии никого не волнуют?

Подсчет голосов по итогам парламентских и правительственных выборов в кантоне Берн, 27 марта 2022 года, город Берн, спортивный зал Sporthalle Weissenstein. © Keystone / Alessandro Della Valle

Что? В кантоне Берн были избраны новое правительство или новый парламент — при этом явка избирателей составила менее 32%? Кантон? Парламент? Нет, не слышали! Более того, нас это совершенно не интересует. Последние исследования показывают, что швейцарцы в последние годы в самом деле перестали, как раньше, интересоваться буквально всем и формировать свое мнение по буквально любой политической теме. Почему так произошло? 

Наверное, потому, что сейчас просто невозможно уследить за всеми политически релевантными событиями с учетом наличия активной общественной жизни сразу на всех трех уровнях швейцарского федерализма (федеральный уровень, региональный уровень кантонов и локальный уровень общин /муниципалитетов). Участие в политике в качестве социальной обязанности: такое понимание роли активного гражданина уже давно кануло в лету. Сегодня граждане страны воспринимают свои политические права скорее как опцию, как право, которым они пользуются по своему усмотрению. Или не пользуются. 

Соответственно, существует три типа политического поведения: есть граждане, которые регулярно участвует в выборах на всех уровнях, есть те, кто участвует в них время от времени, и те, кто в них никогда не участвует. Точнее говоря: из десяти граждан страны трое всегда участвуют в принятии важных политических решений, двое не делают это никогда, а пятеро приходят на избирательные участки от случая к случаю. Как говорят социологи, основными критериями выбора одного из трех типов политического поведения являются личная затронутость данной темой и сложившееся общественное мнение.

Реполитизация и деполитизация

Если мы проведем даже краткий обзор характера итогов голосований и динамику развития такого показателя, как явка за последние 30 лет, то мы увидим две основные тенденции, которые, однако, носят совершенно противоположно направленный характер. Люди в целом теряют интерес к политике (деполитизация), но при этом существует и тренд к новой политизации общества, который подпитывается «значимыми», «большими» темами и проблемами. Если в начале 1980-х такой темой, по крайней мере в немецкоязычной Европе, было так называемое «вымирание лесов», то в конце первой четверти 21 века тему лесов (которые все еще живее всех живых) заменила пандемия, а потом и война против Украины. Не стоит в качестве мотиватора и «бустера» недооценивать и проблемы, связанные с отношениями Швейцарии с ЕС, а также миграционные и климатические вопросы. 

Сегодня граждане воспринимают свои политические права скорее как опцию, как право, которым они пользуются по своему усмотрению. Или не пользуются.

Все эти темы связывает и еще одно обстоятельство: традиционные политические партии всегда отставали на шаг или два в осознании данных тем в качестве социально релевантных вопросов, на которые следует реагировать, в том числе и на уровне партийных программ. Соответственно, в Швейцарии возник целый список тем, вокруг которых партии водят свои вечные хороводы, не будучи в состоянии предложить решения понятные народу и народом принятые. Одновременно сам народ, будучи недовольным партиями «мейнстрима», во все большей степени начинает «брать власть в свои руки», развивая методы и формы политического протеста, уже никак не связанные с традиционными партиями и от них не зависящие.

Свою роль в этой парадоксальной «реполитизации» играет и прямая демократия, которая, и так замыкается круг, влияет и на традиционные партии. Видя, какие темы на самом деле волнуют народ, партии надеются на то, что, сформировав свои партийные позиции по данным темам, они смогут более успешно выступать на парламентских выборах. Именно так в конце 1990-х произошло с левым (партия «Зелёных») и правым (Швейцарская народная партия / SVP) флангами швейцарского политического ландшафта. Распознав для себя темы экологии и миграции, эти партии смогли усилить свои позиции, придав импульс и такому показателю, как явка: если в 1995 году на федеральные парламентские выборы пришли только 42 процента избирателей, то десять лет спустя эта цифра подросла до 49 процентов. 

Росла и средняя явка избирателей на голосования и референдумы: с 40 процентов в 1980-е годы до почти 49 процентов в 2010-х годах, причем в исключительных ситуациях, например в период пандемии, явка вообще начинала ставить рекорд за рекордом, добравшись однажды до отметки в 57 процентов. Но тут есть одно «но»: данная картина наблюдалась на федеральном уровне. А как выглядела ситуация на кантональном (региональном) уровне, критически важном для функционирования всего швейцарского социально-политического организма? До недавнего времени тут просто не было достаточного объема эмпирических данных. Однако недавно Шон Мюллер (Sean Müller), доцент кафедры швейцарского и сравнительного федерализма Университета Лозанны, исправил этот недостаток.

Université de Lausanne

Вверху: Средняя явка избирателей (синяя линия) на уровне кантонов неуклонно снижается.

Внизу: Средняя явка избирателей в целом постоянно увеличивается. Оба показателя сейчас находятся на неплохом уровне в 40 процентов.

Université de Lausanne

Данные Шона Мюллера ясно доказывают, что средняя явка избирателей находится под влиянием тенденции к реполитизации гражданского сознания. На федеральном уровне явка неуклонно росла примерно с 1980-х годов. В конце эпохи холодной войны явка была 35 процентов, сегодня это уже 42 процента. Однако на уровне кантонов дело обстоит иначе. Если 40 лет назад в выборах принимали участие в среднем 55% избирателей, то сегодня — только 40%. Тенденция непрерывно идет вниз. То есть гражданам становится все более безразлично, кто управляет ими на этом уровне и кто формирует кантональные (субъекты федерации) органы исполнительной и законодательной власти.

Идентификация с регионом

В последние годы опросы регулярно показывают, что степень идентификации швейцарских граждан с собственным кантоном (регионом, субъектом федерации) медленно, но верно снижается. Это связано прежде всего с социальной и пространственной мобильностью трудовых ресурсов. Люди все чаще живут в одном кантоне, работают в другом и ни с каким из них «близких» отношений у них не завязывается. Одновременно мы сейчас сталкивается с процессом, который часто в социологической литературе называется «глокализацией»: мы ориентируемся на глобальные или общенациональные проблемы или же на проблемы в своем непосредственном окружении, во дворе дома или на улице. 

А вот все то, что происходит на уровне ниже глобального и выше локального, то есть как раз на кантональном уровне, теряет для граждан своего рода «оперативную значимость». Этот же тренд заметен и в сфере кантональной политики. Мало кто сегодня по-настоящему убежден, что он способен реально что-то изменить на уровне кантона. Именно поэтому в выборах на этом уровне принимают участие только «аналоговые завсегдатаи» традиционной политической жизни, паттерны которой сформировались еще задолго до эпохи инстаграма. 

Примечательно, что периферийные регионы страны с собственным языком, а также альпийские районы этому тренду не подвластны. Там кантональные выборы остаются проявлением истинной местной идентичности, о чем свидетельствуют высокие показатели явки в таких кантонах, как Тичино или Вале. Зато тренд на снижение кантональной явки, характерный для урбанизированной долинной Швейцарии на пространстве от Цюриха до Берна и Аарау, заразил центральный швейцарский кантон Люцерн. Там явка на кантональных выборах падает неуклонно. Политологи резюмируют ситуацию следующим образом.

Высокую явку на кантональных выборах можно ожидать там, где существуют закрытые гомогенные сообщества, являющие собой как бы продолжение дворовых масштабов до регионального уровня, но без потери чувства домашней сопричастности к происходящему. Там, где таких сообществ больше нет, высокая явка может быть обеспечена за счет зрелищной конкуренции политических партий или путем мощной тематической «накачки» общества через СМИ. Фактором, противодействующим данному тренду, является сама природа системы швейцарской демократии. 

Кантональные выборы — это зачастую вовсе не те процедуры, по итогам которых принимаются судьбоносные решения. Скорее это демократический ритуал, этакий смотр партийного строя и политической «старой песни о главном». Как правило, новыми кандидатами становятся старые политики, а в случае появления вакантных мест в правительстве или парламенте предпочтение отдается кандидатам от давно известных движений и партий. На политический триллер все это непохоже. Соответственно низок и интерес граждан к таким сериалам. 

«Супер-воскресенье» для Швейцарии?

Еще один фактор — средства массовой информации. Сегодня они в рамках избирательных кампаний являются едва ли не самым важным мультипликатором политических трендов и релевантных импульсов. Для кандидатов и для партий они сегодня важнее, чем даже любая традиционная реклама. Однако и тут есть пределы возможного, с учетом кризиса локальных СМИ. Исследования последних лет из области политологии и медиа показывают, что в связи с ухудшением ситуации в области финансирования, независимые расследования, тематические приложения к газетам по темам выборов и вообще критическая журналистика стали куда более редкими явлениями, чем раньше. 

Запечатанные урны с бюллетенями на пути к месту подсчета голосов. © Keystone / Alessandro Della Valle

А там, где сокращаются масштабы и объемы политической журналистики, там страдает и явка. Одним из решений тут может стать метод, некогда популярный в России: введение единого дня региональных голосований, учреждения некоего «Супер-воскресенья» с целью одновременного проведения всех важных региональных голосований и выборов. Тогда региональные СМИ могли бы получать (и передавать дальше) мощные инъекции политического адреналина, а для партий имело бы смысл покупать себе политическую рекламу в локальных СМИ. Но вернемся к нашему первоначальному вопросу: что же произошло в «красно-зеленом» кантоне Берн? 

Его возглавит кабинет, в котором лидируют бюргерские политики. Собственно, как поется в одной песне, «все станет по-прежнему». Но ведь вот уж кто-кто, а Берн точно от демократии не устал. При этом все равно, структура распределения мест в правительстве останется тут старой. Во-вторых, редакции бернских региональных СМИ сейчас в значительной степени централизованы и находятся… в Цюрихе. Соответственно, и их роль в бернских кантональных выборах объективно уменьшилась. В-третьих, самая плотно населенная часть кантона Берн расположена как раз в регионе равнинной Швейцарии с ее анонимизированными и гибкими социальными связями. Так что явка в 31% – это на самом деле еще очень даже неплохой результат.