Как Швейцария поддерживает демократию в авторитарном Таджикистане

Президент Таджикистана Эмомали Рахмон (Emomalij Rahmon) и Владимир Путин жмут друг другу руки в Москве, март 2025 года. Yury Kochetkov / Pool Photo via AP

Весной 2025 года в Таджикистане прошли парламентские выборы — впервые без международных наблюдателей. Однако как и прежде они проходили при жёстко ограниченной политической конкуренции: крупнейшая оппозиционная партия остаётся запрещённой с 2015 года, а независимых кандидатов отстранили от борьбы ещё до начала предвыборной кампании.

Таджикистан — страна в Центральной Азии с населением около 10 миллионов человек. Швейцарское сотрудничество с ним в области развития продолжается здесь уже более 25 лет. По официальным данным, благодаря швейцарской поддержке почти каждый десятый житель страны получил доступ к чистой питьевой воде. Успешными считаются и самые разные проекты в сфере базовых государственных услуг — в том числе социальной направленности. Как заявили нам в Федеральном департаменте/Министерстве иностранных дел Швейцарии (ФДИД/EDA), Швейцария сыграла в этой стране «ключевую роль» в принятии закона о предотвращении домашнего насилия и поддержала создание «системы бесплатной юридической помощи для социально уязвимых групп населения».

За последние три года, с 2022 по 2025 год, Швейцария на проекты в этой стране в области «управления, прав человека и базовых госуслуг» выделила 20 миллионов франков. Однако, как и в случае с другими авторитарными режимами, возникает вопрос: не способствует ли такая форма сотрудничества закреплению авторитарной системы власти, которую оно, это сотрудничество, было призвано реформировать? В пояснительной записке к швейцарской программе сотрудничества с Душанбе подчёркивается, что «ключевыми признаками демократического общества» являются принципы надлежащего госуправления и эффективное предоставление государственных услуг. Но ведь эффективное администрирование нужно и диктатурам, не так ли?

Таджикистан, где с 1994 года вся власть сосредоточена в руках Эмомали Рахмона (Emomalij Rahmon), считается авторитарным государством. Свободы и права человека продолжают здесь последовательно сокращаться. Только в 2022–2023 годах было в стране было ликвидировано более семи сотен неправительственных организаций. На время так называемых «антитеррористических операций» власти получали законное право блокировать доступ к интернету и телефонной связи. Многие правозащитники и журналисты остаются в заключении — среди них юрист Манучехр Холикназаров, Внешняя ссылкаудостоенный в 2024 году Женевской премии за заслуги в области прав человека.

Критически настроенные граждане Таджикистана за рубежом регулярно подвергаются угрозам, а их семьи на родине давлению. И вот на таком фоне Швейцария продолжает финансировать проекты по «цифровизации госаппарата» и выделяет средства на так называемые «гранты в области прав человека». Два миллиона швейцарских франков, в частности, были выделены местным и международным НПО, а также независимым СМИ. Однако, по словам наблюдателей, знакомых с ситуацией, остаётся открытым вопрос: существуют ли в стране ещё структуры, способные реально воспользоваться этой помощью?

Изоляция и династия: Таджикистан скатывается в закрытую автократию

Журналисты SWI swissinfo.ch впервые побывали в Таджикистане в 2008 году. Уже тогда местные эксперты соглашались говорить только на условиях полной анонимности. В 2015 году бывший лидер оппозиции Умарали Кувватов был застрелен в СтамбулеВнешняя ссылка, а его партия запрещена. Всё это время страной руководил Эмомали Рахмон (Emomalij Rahmon), и его имя по-прежнему определяет политический ландшафт республики. Сегодня он готовится к передаче власти. По словам антрополога Тилля Мостовланского (Till MostowlanskyВнешняя ссылка), профессора Женевского института международных исследований (Graduate Institute), президент хочет оставить сыну «аккуратную страну — без оппозиции и с минимальным общественным сопротивлением».

Тилль Мостовланский называет нынешний режим клептократическим и подчёркивает, что он всё больше приобретает династические черты. После распада Советского Союза Таджикистан провозгласил независимость в 1991 году. Вслед за этим началась гражданская война, завершившаяся подписанием мирного соглашения в 1997 году. Как отмечает Тилль Мостовланский, договор предусматривал участие оппозиции в управлении страной — даже в отсутствие свободных выборов. В начале 2000-х наблюдался краткий период относительной политической открытости, но впоследствии оппозиция была полностью вытеснена из политического пространства. Как говорит Тилль Мостовланский, у Эмомали Рахмона изначально не было никакого реального плана перехода к демократии.

Нурекское водохранилище между городом Куляб и столицей Таджикистана Душанбе. Снимок 2008 года. PHOTOPRESS / KEYSTONE / Jean-Christophe Bott

После аннексии Крыма Россией и начала войны на востоке Украины в 2014 году устранение оппозиции вновь стало восприниматься здесь как допустимая в контексте изменившейся геополитической обстановки мера. Влияние США в регионе постепенно слабеет, тогда как Россия сохраняет прочные связи с Душанбе — в том числе благодаря сотням тысяч таджикских трудовых мигрантов, чьи денежные переводы остаются важнейшим источником дохода для многих семей в стране, пусть даже после 2022 года фиксируется заметный отток таджикских гражданВнешняя ссылка из России: в первом полугодии 2024 года число выездов на заработки сократилосьВнешняя ссылка на 15% по сравнению с тем же периодом 2023 года.

По словам Тилля Мостовланского, Пекин также активно расширяет своё влияние в Таджикистане. Неслучайным жестом стало участие китайской делегации в парламентских выборах 2025 годаВнешняя ссылка, прошедших без независимого международного наблюдения. Тем самым Китай, по сути, придал этим выборам видимость легитимности. До 2019 года Тилль Мостовланский неоднократно работал в Таджикистане, в том числе и в высокогорных районах Горно-Бадахшанской автономной области. Именно там в 2022 году вспыхнули протесты, которые были жёстко подавлены: по официальным данным, погибли 25 человек. С тех пор этот регион, охватывающий более 40% территории страны, оказался практически изолирован от внешнего мира.

Читайте также:

В рамках визита в Таджикистан в 2022 году Спецдокладчице ООН по правозащитникам Мэри Лоулер (Mary Lawlor) было отказано во въезде в Горно-Бадахшан. Однако даже без возможности посетить регион она опубликовала в марте 2024 года доклад, содержит крайне тревожную картину: в стране наблюдается масштабное подавление гражданского общества и системное уничтожение правозащитной инфраструктуры.

Цифровая революция в авторитарном государстве

Швейцария активно участвует в делах Центральной Азии не только через двусторонние программы, но и в рамках международных институтов. Она, в частности, возглавляет группу стран во Всемирном банке и Международном валютном фонде, в которую входят Таджикистан и другие государства региона. Польша также входит в эту группу, неофициально называемую «Гельветистан». Социолог и журналист Людвика Влодек (Ludwika Włodek), доцент Варшавского университета, с сожалением отмечает, что Польша, подписавшая с Таджикистаном в начале 2000-х годов соглашения об экономическом и научном сотрудничестве, сегодня практически отстранилась от взаимодействия с этой страной.

Аэропорт города Хорог, административного центра Горно-Бадахшанской автономной области. Фото сделано в 2008 году. В конце 2022 года Спецдокладчице ООН по правозащитникам Мэри Лоулер (Mary Lawlor) было отказано во въезде в этот регион. PHOTOPRESS / KEYSTONE / Jean-Christophe Bott

Последний раз она посещала Таджикистан десять лет назад и уже тогда охарактеризовала ситуацию в медиасфере как плачевную. Людвика Влодек до сих пор поддерживает тесные контакты с таджикскими мигрантами и беженцами, проживающими в Польше. У неё есть чёткие рекомендации относительно международного сотрудничества в сфере развития с Таджикистаном: по возможности минимизировать взаимодействие с центральной властью и сосредоточиться на поддержке местных сообществ.

По её словам, значительная часть населения Таджикистана по-прежнему не имеет доступа к базовым благам. «В стране есть регионы, где у людей нет даже зубных щёток», — подчёркивает она. Особенно остро эта проблема стоит в районах, где мужчины уехали на заработки, а женщины остались без социальной поддержки. Отвечая на вопрос о внедрении в стране цифрового ЗАГС и других цифровых решений в сфере базовых государственных услуг, Людвика Влодек выражает опасение: в условиях авторитарного режима такие технологии могут лишь усилить контроль государства над обществом.

Прозрачность или инструмент власти?

До 2028 года Швейцария планирует направить 9,2 миллиона швейцарских франков на перевод государственных услуг Таджикистана в цифровой формат. Кроме того, в период с 2020 по 2025 год предусмотрены инвестиции в размере 4,74 миллиона франков на поддержку Министерства юстиции страны в создании цифрового реестра актов гражданского состояния. Согласно швейцарскому информационному бюллетеню, эти меры призваны «обеспечить доступность и надлежащее качество административных услуг для населения, а также предоставить государству достоверные статистические данные».

С точки зрения Швейцарии и Программы развития ООН (UNDP), цифровая трансформация может помочь людям эффективнее защищать свои права — в сферах образования, здравоохранения, миграции, социальной поддержки и даже участия в выборах. Однако возникает вопрос: способны ли цифровые технологии в условиях авторитарного режима действительно укрепить права личности, а не стать новым механизмом контроля?

В 2016 году наш портал побывал в Таджикистане. Ниже некоторые материалы из архива:

Представитель МИД Швейцарии (ФДИД/EDA) отвечает на этот вопрос так: «Цифровизация государственных услуг может укрепить права граждан и расширить их участие в политической и общественной жизни, сделав услуги более эффективными, прозрачными и доступными. Стандартизация снижает риски коррупции, а прямой цифровой доступ к личным данным позволяет избежать манипуляций».

Согласно официальным данным, в результате цифровых реформ 98% детей в Таджикистане теперь официально зарегистрированы, что даёт им доступ к школьному образованию и медицинским услугам. Что касается выборов, то, как утверждает швейцарская сторона, цифровизация в теории позволяет обеспечить участие всех граждан в избирательном процессе.

Дискредитация правозащитников и произвол в судах

Однако в Таджикистане, как говорит Мэри Лоулер, уже даже само слово «правозащитник» нередко воспринимается с подозрением. Как отмечается в её докладе, гражданские активисты и неправительственные организации в целом «не могут свободно работать» в стране. Многие из них — женщины, и именно они чаще других становятся мишенью публичной дискредитации: их репутацию пытаются подорвать путём распространения сфабрикованных и/или интимных материалов.

Дворец культуры «Арбоб» в городе Худжанд — втором по величине городе страны. Снимок сделан в марте 2025 года. EPA / Igor Kovalenko

Те, кто выступает за свободу вероисповедания, часто сталкиваются с обвинениями в экстремизме и терроризме. Участие представителей ЛГБТИ-сообщества в общественной жизни, по оценке Мэри Лоулер, фактически исключено. Интернет-пространство также жёстко регулируется: два десятка государственных органов власти наделены правом блокировать веб-сайты без судебного решения и без какого-либо независимого контроля. Отдельный раздел её доклада посвящён системным нарушениям в судебной системе. Заседания зачастую назначаются в последний момент — иногда за полчаса до начала — и проводятся в закрытом режиме, в том числе на территории тюрем.

Судебная власть, по словам докладчицы, не обладает независимостью: многие судьи недостаточно квалифицированы, находятся под давлением исполнительной власти, а коррупция в судах «широко распространена». Тем не менее, несмотря на столь резкую оценку, Мэри Лоулер не призывает к отказу от взаимодействия с этой страной. Напротив, она подчёркивает, что международное сообщество должно выстраивать как официальные, так и неформальные связи с таджикскими правозащитниками и независимыми НПО.

Праздничные мероприятия по случаю открытия границы с Кыргызстаном после четырёх лет конфликта. Март 2025 года. EPA / Igor Kovalenko

По её мнению, приоритет следует отдавать не разовым инициативам, а устойчивому финансированию регулярной деятельности правозащитных организаций. «Таджикистан получает слишком мало внимания со стороны международных структур, а значит, и сами правозащитники лишены внимания и, соответственно, защиты». В этом контексте швейцарские «Гранты на проекты в области прав человека» выглядят как шаг в правильном направлении и, по сути, соответствуют рекомендациям Специальной докладчицы ООН.

Политическая подоплёка

Во время своих визитов в Таджикистан антрополог Тилль Мостовланский обратил внимание на то, что местная администрация остаётся «чрезвычайно бумажной». В этом контексте он видит во внедрении цифровых инструментов и форматов значительный потенциал для повышения эффективности государственного управления. Однако, как подчёркивает исследователь, Швейцарии необходимо следить за тем, чтобы внедряемые технологии не стали инструментом усиленного контроля над населением. В более широком контексте он указывает на дипломатическое измерение швейцарского участия в делах Таджикистана: «Сотрудничество в целях развития всегда было формой дипломатии, которая устанавливает и поддерживает двусторонние отношения с той или иной страной», — отмечает он.

Хамрохон Зарифи (Hamrokhon Zarifi) и Мишлин Кальми-Ре (Micheline Calmy-Rey) обсуждали в 2011 году в том числе вопросы прав человека. Сегодня Хамрохон Зарифи находится в заключении. KEYSTONE / Peter Schneider

Пресс-секретарь Федерального департамента иностранных дел (ФДИД/EDA) заявила, что Швейцария «регулярно выражает обеспокоенность ситуацией с правами человека в Таджикистане — как в рамках двусторонних переговоров, так и на многосторонних площадках, включая Совет по правам человека ООН и ОБСЕ». Диалог по правам человека между двумя странами и в самом деле ведётся не первый год. В 2011 году тогдашняя министр иностранных дел Швейцарии Мишлин Кальми-Ре (Micheline Calmy-Rey) провела встречу в Берне со своим таджикским коллегой Хамрохоном Зарифи (Hamrokhon Zarifi).

С тех пор многое изменилось: Мишлин Кальми-Ре давно уже завершила свою политическую карьеру, а Хамрохон Зарифи в начале 2025 года был приговорён к 27 годам лишения свободы. Внешняя ссылкаПроцесс проходил в закрытом режиме; официальное обвинение касалось государственной измены и предполагаемой попытки государственного переворота. При этом власть в стране на протяжении всего этого времени оставалась в руках Эмомали Рахмона. Поэтому вполне возможно, что дело Зарифи имело политическую подоплёку. Не исключено, что вынесенный приговор был задуман как демонстративный сигнал потенциальным оппонентам режима: любые посягательства на власть Э. Рахмона будут жёстко пресекаться.

Русскоязычная оригинальная версия материала создана, адаптирована и отредактирована русскоязычной редакцией SWI / ип / нк / ап.

Что пишут швейцарские СМИ о постсоветском пространстве? Читайте свежий обзор!