Фармацевтические гиганты на рынках стран третьего мира

Некоммерческий «Международный институт рака» (ICI) выживает за счет личных сбережений врача, а также пожертвований и грантов от спонсоров. International Cancer Institute

Второй по численности населения континент мира, население которого достигает 1,4 млрд человек, стал с недавних пор весьма перспективным рынком для препаратов, позволяющих легче и быстрее справляться с ранее почти неизлечимыми онкологическими патологиями. Швейцарский фармацевтический гигант Roche имеет в своем портфолио несколько перспективных разработок, но, например, в Кении он сталкивается с системными проблемами. Впрочем, в этом он не одинок.

Времена меняются, меняются страны и их проблемы. Когда-то Африка была объектом западной помощи в области лечения таких инфекционных заболеваний, как ВИЧ и малярия. В качестве перспективного рынка для онкологических препаратов она не рассматривалась, соответственно, и швейцарская «Биг Фарма» не рассматривала африканский рынок в качестве приоритетного. Еще два десятилетия достать в той же Кении, не самой бедной стране, такие лекарства, как герцептин и мабтера от компании Roche, было фактически невозможно. Пациенты сами ездили за ними в Индию, а компании-импортеры нуждались в специальной лицензии на ввоз таких лекарств.

Кроме того, они часто были просто не по карману большинству кенийцев. Став с недавних пор самым с экономической точки зрения быстрорастущим континентом в мире с молодым и преимущественно городским населением, Африка оказалась более привлекательной и для компаний, продающих лекарства от болезней, скорее характерных для модерных, продвинутых обществ. Рак как раз и является такой болезнью. «Нам необходимо изменить свой взгляд на Африку. Если Вы посмотрите на статистику, то станет ясно, что большинство новых случаев заболевания раком приходится именно на эти страны», — говорит Михаэль Оберрайтер, возглавляющий в базельской компании Roche отдел проблем функционирования фармацевтических рынков.

В самом деле, сегодня большинство новых случаев заболевания раком в мире приходится на Африку и другие страны с низким и средним уровнем подушевого дохода. Этот показатель вырос с 15% в 1970 году до 56% в 2008 году, и, по прогнозам, к 2030 году он составит уже 70%. Но при этом показатели выживаемости в этих странах намного хуже, чем в развитых странах Запада. Компания Roche намерена изменить эту ситуацию, сделав свои новейшие и самые дорогие методы лечения рака доступными и пациентам африканских стран. За последние пять лет компания соответственно наращивала свои африканские инвестиции на 4,0% в год, открыв новые представительства в Эфиопии, Демократической Республике Конго (ДРК) и Кении.

«Мы хотим, чтобы рак в Африке больше не был смертным приговором, а единственный способ сделать это — это вывести на этот рынок наши инновации», — говорит М. Оберрайтер в интервью SWI. Roche — не единственная компания, нацеленная на рынки, которые ранее традиционно игнорировались крупными ТНК. В 2020 году также базирующаяся в Базеле фармацевтическая компания Novartis стала первым крупным производителем лекарств, поставившим себе цель охватить еще и онкологических пациентов в странах с низким уровнем подушевого дохода.

В мае 2022 года компания Roche объявила о том, что она намерена к концу 2026 года удвоить в 85 странах с низким уровнем доходов, численность пациентов, получающих лечение на основе своих новейших препаратов. В 2022 году компании Sanofi, Pfizer и AstraZeneca взяли на себя обязательства по расширению сферы применения своих онкологических препаратов за счет не самых состоятельных клиентов. Компании Roche и Novartis также стали одними из первых отраслевых партнеров глобальной  организации — Коалиции за доступ к онкологическим препаратам (Access to Oncology Medicines Coalition).

Методом проб и ошибок

Первая попытка компании Roche начать поставлять в Кению специализированные препараты для лечения рака была, даже по ее собственному мнению, более чем неудачной. В 2015 году эта компания и правительство Кении подписали соглашение о совместном финансировании закупок препарата трастузумаб (рыночное название герцептин), необходимого для лечения агрессивной формы рака молочной железы (HER2-позитивная форма). В 2018 году, однако, компания Roche прекратила программу, сделав вывод, что лечение этим препаратом смогли получить только около 150 пациентов, а правительство страны с трудом покрыло свою долю расходов.

«Несмотря на то, что препарат был бесплатным, пациентов все равно не было», — рассказала SWI Джеки Вамбуа, руководитель отдела по связям с правительством восточноафриканского офиса компании Roche. Михаэль Оберрайтер считает, что здесь все дело в образе мышления: иногда надо просто принять решение миновать старые, иногда менее эффективные методы и технологии и сразу переходить на новые методы лечения, таким как иммунотерапия.

Михаэль Оберрайтер (Michael Oberreiter) и проф. Чите Асирва (Chite Asirwa). Roche

Такая же ситуация была в той же Кении с банками: страна не стала развивать сеть аналоговых отделений, перейдя сразу к мобильным банковским услугам. Однако с лечением рака все оказалось куда сложнее. «В то время в стране не существовало общенациональных рекомендаций по лечению рака, не было и бюджета на услуги в области онкологии, тестирование на ген HER2 не проводилось. Никто даже не знал, что такое герцептин и чего можно добиться с его помощью м», — говорит Мэри Ньянгаси, возглавляющая отдел противодействия онкологическим заболеваниям в Министерстве здравоохранения Кении.

По словам М. Оберрайтера, компания Roche сделала выводы и поняла, что здесь необходимо сначала подумать о том, как нам реорганизовать всю систему здравоохранения. Поэтому сейчас компания «Рош» исповедует иной подход, наладив партнерские отношения с кенийским онкологом Фредриком Чите Асирва. В 2019 году после возвращения из США после нескольких лет последипломного медицинского образования он основал в городе Эльдорет на западе Кении некоммерческий Международный институт рака (ICI), который выживает за счет личных сбережений врача, а также пожертвований и грантов от таких спонсоров, как Roche, японская фирма Takeda и американский производитель лекарств Pfizer.

Сегодня институт располагает самой современной диагностической аппаратурой. Он также обучает медиков по всей стране, занимается созданием цифрового реестра онкологических пациентов и активно поддерживает усилия правительства по децентрализации медицинской помощи, с тем чтобы пациентам не приходилось преодолевать слишком большие расстояния для получения необходимых медуслуг. Центр участвует также в клинических испытаниях новых препаратов, а также лекарств, уже получивших допуск на западные рынках, но еще не сертифицированные в Кении.

Компания Roche — одна из нескольких западных фирм, поддерживающих работу ICI. «В будущем нам нужно сделать так, чтобы системы здравоохранения в таких странах были хотя бы на некоем определенном уровне развития», — говорит М. Оберрайтер,и это понятно: стоящий в гараже «ушастый «Запорожец» невозможно при всем желании подключить к диагностической системе «Теслы». Другая проблема — недостаточная ценовая доступность новейших лекарств. По имеющимся данным,  назначение герцептина все еще слишком подвергает соответствующих пациентов риску катастрофических финансовых расходов (по нормам ВОЗ «критическими» считаются медицинские расходы, составляющие 40% или более от располагаемого дохода семьи).

«Фармацевтические компании обязаны сделать свои препараты доступными для тех, кто в них нуждается». Таково мнение Пэт Гарсии-Гонсалес, основателя и генерального директора благотворительного фонда Макса (The Max Foundation), реализующего сейчас вместе с компанией Novartis программу продвижения на рынки развивающихся стран препарата Glivec (иматиниб), спасительного средства при таком диагнозе, как хронический миелоидный лейкоз. На момент начала продаж этого препарата в США в 2002 году годовая программа лечения этим препаратом стоила 26 тыс. Для бедных стран, что понятно, такой препарат был коммерчески привлекательным. Но благодаря фонду Макса была найдена возможность безопасно выдавать препарат в таких странах, что помогло спасти более 80 000 пациентов, многие из которых без этого лекарства просто умерли бы.

Взаимовыгодная сделка

По словам Гарсии-Гонсалеса, частные пожертвования очень важны для оказания помощи наиболее уязвимым слоям населения, но они не являются окончательным и долговечным решением проблемы. Более предпочтительный вариант — сделки с национальными правительствами, в рамках которых компании предлагают свои лекарства со скидкой при условии, что местные национальные органы здравоохранения обеспечат их доставку пациентам. В июне 2022 года компания Roche подписала такое соглашение с Министерством здравоохранения Кении. Герцептин должен снова стать доступным, а все расходы должны теперь полностью покрываться «Национальным фондом медицинского страхования» (NHIF).

А недавно этим же путем пошла и американская фармацевтическая группа Johnson & Johnson, которая заключила аналогичное соглашение с кенийским Минздравом на поставку лекарства от рака простаты. Выгоду от такого формата сотрудничества получает сейчас не только Кения. Компания Roche подписала недавно пятилетнее соглашение с ДР Конго, которое предусматривает инвестиции в современные лаборатории онкологической диагностики. Компания Novartis заключила такую сделку с Эфиопией и будет поставлять препарат от лейкемии Tasigna (нилотиниб) при условии, что эфиопское правительство со своей стороны обеспечит пациентам доступ к этому препарату путем возмещение всех расходов в рамках действующей в стране системе медицинского страхования.

Другая проблема состоит в том, что до сих пор большинство соглашений касалось лекарств, режим патентной защиты которых истек или вот-вот истечет в ближайшее время. Но как быть с новейшими лекарствами, срок действия патента на которые все еще составляет 10–15  лет? Эти препараты часто стоят огромных денег, но при этом особых доказательств в плане их прямой пользы нет, то есть пока неясно, насколько их применение повышает показатель выживаемости пациентов. Есть риск, что фармацевтические компании начнут использовать такого рода сделки просто для захвата рынка и для продвижения своих собственных патентованных препаратов в ущерб непатентованным, не обращая внимания на реальные потребности страны.

Чарльз Бут, онколог из Университета Queen’s University в Канаде, говорит, что слишком много сейчас решений принимается фармацевтической промышленностью, тогда как на самом деле они должны приниматься пациентами. Мэри Ньянгаси, возглавляющая отдел противодействия онкологическим заболеваниям в Министерстве здравоохранения Кении, говорит, что, учитывая ограниченность бюджетных средств и наличие множества конкурирующих между собой приоритетов в области национального здравоохранения, Министерству уже пришлось отказаться от некоторых инновационных патентованных препаратов, составив перечень из примерно двух десятков наиболее часто используемых и востребованных онкологических лекарств. «Это те лекарства, которые мы реально используем, и то, что нам реально нужно», — резюмирует М. Ньянгаси.