Всеобщая слежка: после 11 сентября чрезвычайные меры стали нормой

Нью-Йорк, 11 сентября 2001 г. Этот визуальный образ останется в коллективной памяти навсегда: рабочие начинают разбирать руины, оставшиеся от Башен-близнецов. Steve Mccurry/Magnum Photos

Ничто так не поколебало чувства нашей всеобщей безопасности, как теракты 11 сентября 2001 года в Нью-Йорке. Последовавший за ними исторический период стал эпохой всеобщего ужесточения законодательства, регулирующего правовые основы противодействия террористической угрозе, притом что общество в целом согласилось обменять часть своей свободы на безопасность в ситуации, когда глобальные IT-компании все активнее начинали собирать и использовать персональные данные пользователей.

Перевод с немецкого и русскоязычная версия: Игорь Петров.

Сегодня просто достаточно сказать: 11 сентября, даже не называя год, и всем становится ясно, о чем идет речь. Теракты в отношении Башен-близнецов стали настоящей исторической цезурой. С тех пор прошло уже двадцать лет. Конечно, Западная Европа сталкивалась с терроризмом и раньше — но ни один теракт не нанес по жизни и самосознанию свободного западного мира такой сильный удар, как 11 сентября. Швейцария, кстати, также не осталась в стороне от террористической угрозы. Самый трагический и кровавый теракт в Швейцарии произошел уже более чем полвека назад, когда бомба, заложенная террористами из «Народного фронта освобождения Палестины», взорвалась в багажном отделении самолета авиакомпании Swissair в 1970 году. 

Самолет упал в лесу недалеко от города Вюренлинген на северо-западе страны, все 47 человек, находившиеся на борту, погибли. В Швейцарии с тех пор произошло еще несколько террористических инцидентов. Некоторые из них удавалось предотвращать, например, такой стала несостоявшаяся террористическая атака, запланированная террористами «Исламского государства» (ИГ) в 2019 году в речном порту на Рейне. Однако ни один из этих инцидентов не вызвал столько эмоций, сколько теракт 11 сентября в США. В чем причина? Во-первых, стало ясно, что жизнь стремится подражать кинематографу: теракты 2001 года, сколь бы цинично это не звучало, чисто визуально были проведены в абсолютно голливудской стилистике, напомнив кадры из какого-нибудь «Крепкого орешка». 

Во-вторых, речь шла о Нью-Йорке как феномене. Напомним, что в этот день были организованы сразу четыре скоординированных угона самолетов, результатом чего стали четыре трагедии с участием террористов-смертников. Однако в коллективной памяти остались только теракты в «Большом яблоке». Ведь этот город — это не только американская метрополия, Нью-Йорк принадлежит всем нам, мы прекрасно знаем его, даже ни разу не побывав там, по сериалам, фильмам и песням. Для многих швейцарцев поездка в Нью-Йорк является обязательным пунктом в жизненной программе путешествий по миру. Многие из них успели застать потрясающие виды на город, которые открывались с площадки обозрения башен Всемирного торгового центра. 

И последнее, третье, но не менее важное обстоятельство: теракт 11 сентября унес в общей сложности 3 000 жизней ни в чем не повинных людей, после чего США совершенно оправданно пережили волну международной солидарности. Владимир Путин, только недавно тогда ставший президентом России, звонит Джорджу Бушу и заверяет в своей поддержке его усилий в области противодействия терроризму. В США вскоре вступает в силу так называемый «Патриотический акт». Но Соединенные штаты отнюдь не были одиноки. Ужесточение антитеррористического законодательства, шедшее порой совершенно сознательно в ущерб индивидуальным гражданским свободам и коллективной безопасности, происходило почти везде в мире. 

Конечно, в результате террористических атак погибает куда меньше людей, чем в результате регулярных войн, но для западного либерального общества невозможность просчитать риски и необходимость жить под постоянным дамокловым мечом терактов была состоянием невыносимым и неприемлемым. Люди оказались готовы частично ограничить собственную свободу и частную жизнь в обмен на чувство (реальной или мнимой) безопасности. Многие контртеррористические меры остались в силе и после терактов, так что 11 сентября привело к нормализации того, что обычно характеризует состояние временного чрезвычайного положения.

Слежка и наблюдение: давняя традиция

В Швейцарии после терактов 11 сентября произошло ужесточение мер контртеррористического противодействия. Гласное и негласное наружное наблюдение и мониторинг криминогенной ситуации шли нога в ногу с техническим прогрессом. Сегодня камеры видеонаблюдения в Швейцарии никого не удивляют. Однако слежка сама по себе не является чем-то в истории страны невиданным или небывалым. Так, еще в начале 1930-х годов городская полиция Цюриха создала «реестр лиц гомосексуальной ориентации». Требование упразднить такой «реестр сексуально-неблагонадежных лиц» стал на долгое время главным требованием швейцарского ЛГБТ-сообщества. Выполнено это требование было лишь в 1979 году. Берн и Базель, в котором такие реестры тоже были созданы, также последовали примеру Цюриха.

Опасаясь влияния коммунизма в период Холодной войны федеральная швейцарская полиция активно шпионила за «политически неблагонадежными» людьми и организациями, хотя такой реестр был впервые учрежден еще в начале 20-го века. В итоге за почти восемь десятков лет слежки в Швейцарии накопилось огромное досье из пости 900 000 личных дел поднадзорных лиц, причем две трети этих «дел» (их называли «карточки» или fischen) касались иностранцев. Остатки этих «карточек» наполовину фиксировали деятельность физических лиц, вызывавших по тем или иным причинам недоверие властей, а наполовину — деятельность общественных структур и организаций.

В 1989 году факт такой негласной слежки стал достоянием гласности, и разразился жуткий скандал: начались серьезные общественные дебаты о том, что может, а что не может делать государство в плане обеспечения безопасности граждан и общества. Однако массовое возмущение в Швейцарии скоро сошло на нет, Мориц Лойенбергер, руководитель парламентской комиссии, расследовавшей скандал, стал министром, да и сами эти «дела» были в основном наполнены смешной ерундой («Возвращаясь из Варшавы гражданин П. привез с собой две бутылки водки»). 

Сейчас, спустя добрых 30 лет, лишь немногие помнят об этом «картотечном скандале», во многом потому, что сегодня и палитра угроз выглядит иначе, и технические средства наблюдения и мониторинга вышли на качественно новый уровень. Меняются и представления о том, за кем следует следить во имя государственной безопасности, и как это надо делать! В 2018 году швейцарцы на референдуме подавляющим большинством голосов одобрили законодательные положения, которые, в частности, разрешали службам социального обеспечения вести при помощи частных детективов негласное наружное наблюдение за лицами, подозреваемыми в незаконном и необоснованном получении социальной помощи. 

В 2020 году, также на референдуме, народ Швейцарии одобрил новую редакцию федерального закона, заметно расширяющего полномочия разведывательных и контрразведывательных служб в области противодействия террористической угрозы. Таким образом, сейчас в Швейцарии действует одно из самых жестких антитеррористических законодательств в мире. Специальный представитель ООН по правам человека заявил в этой связи, что это законодательство «делает Швейцарию образцом для авторитарных режимов», подавляющих, правда, не террористов, а диссидентов и инакомыслящих. Но демократия в Швейцарии — это действительно воля народа! 

Цифровой капитализм после 9/11

Другой аспект этой проблематики связан со взлетом в начале 21-го века глобальных технологических IT-концернов, которые открыли для себя новую нефть — персональные данные пользователей социальных сетей и цифровых сервисных платформ. Чем больше компания знает о человеке, своем пользователе, тем точнее она может адаптировать для него его личный рекламный профиль. Это называется таргетированная реклама. Самые успешные и рыночно дорогие компании сегодня — это компании, работающие именно с цифровыми персональными данными, и расположены они почти исключительно в США и Китае. Такие монстры, как Google, Facebook, Amazon, Alibaba и Tencent, довели «искусство» таргетированной рекламы до невиданных высот. 

Шошана Зубофф (Shoshana Zuboff), почетный профессор Гарвардской школы бизнеса, стала мировой интеллектуальной звездой, предложив понятие «надзорного капитализма» (surveillance capitalism). Она одна из немногих голосов в США, уже много лет предупреждающих о том, что Силиконовая долина сосредоточила в своих руках необъятную рыночную власть и что «они знают о нас все, а мы о них ничего». Она рисует порой уж очень мрачную картинку «цифровой экономики», в рамках которой, как в «Матрице», люди являются всего лишь батарейками, источником большого объема персональных данных для нужд отделов маркетинга глобальных электронных гигантов. «Надзорный капитализм», по ее мнению, — это мутация современного капитализма, которая отличается беспрецедентной концентрацией богатства, знаний и власти.

Часть повседневной жизни: камера наблюдения в автобусе в кантоне Цуг. Keystone / Gaetan Bally

«Пионером капитализма, основанного на слежке, был Google», — пишет Ш. Зубофф. Эта основанная выходцем из СССР интернет-компания и в самом деле, на первый взгляд, только выиграла от трагического поворота истории, случившегося после и в результате 11 сентября. Взлет детища Сергея Брина шел почти параллельно с расширением и совершенствованием технического аппарата национальной безопасности в США, который после 9/11 во многом копировал Google и его методики цифрового и сетевого мониторинга поведения граждан. И тем не менее сейчас мало кого реально беспокоит факт массового сбора технологическими гигантами персональных данных пользователей, уж очень много полезных и, в самом деле, удобных «фишек» они предлагают нам взамен. 

«Культура мониторинга»

Канадский социолог Дэвид Лайон (David Lyon) предпочитает говорить в этой связи о возникновении «культуры мониторинга», которая доминирует в нашей повседневной жизни. Все хотят нас «посчитать», запомнить, зарегистрировать, вручить нам «карту постоянного покупателя» и установить камеры наблюдения во всех общественных местах, а проверки безопасности при посадке в аэропортах и при входе на спортивные стадионы давно стали нормой, а не чем-то исключительным. Противоречие и поле напряжения между, с одной стороны, стремлением государства обеспечить безопасность и, с другой стороны, борьбой активистов (тоже не всегда бескорыстной) за «гражданские права» и «неприкосновенность частной жизни»: это теперь тоже стало нормой. 

Разные страны преследуют тут свои интересы. В США насмехаются над Европой за то, что она, мол, не обеспечивает условий для возникновения крупных технологических инновационных корпораций и думает в первую очередь о защите данных. В Китае массовые пользовательские данные собираются куда более недобросовестным образом с политическими целями, в России системы наблюдения используются государственными структурами, чтобы зарабатывать деньги (вспомним бесконечную «парковочную сагу» в Москве). И только Европейский союз, на первый взгляд, всерьез озабочен вопросом защиты личности и его данных, настаивая на «праве на забвение» и приняв Общий регламент защиты персональных данных (General Data Protection Regulation, GDPR), постановление, с помощью которого власти ЕС пытаются усилить и унифицировать режим и правовой порядок защиты персональных данных всех лиц в Европейском Союзе (ЕС). Постановление также учитывает и экспорт данных из ЕС.

Для Швейцарии такого рода документ играет очень важную роль. Не будучи членом ЕС, она поддерживает с Европой самые тесные политические и торгово-экономические отношения. Что касается новой редакции швейцарского федерального закона «О спецслужбах» (Nachrichtendienstgesetz), также одобренной недавно народом на референдуме, то она, явно в духе 11 сентября, нацелена прежде всего на превентивное предотвращение терактов. Пока этот закон еще не прошел проверки практикой, которая есть, как известно, критерий истины. В любом случае ясно, что этот закон не будет использоваться для преследования политических оппонентов, как того опасались левые правозащитные организации в преддверии голосования. Тем не менее, ясно также, что диктаторские режимы и дальше будут использовать предлог «противодействия экстремизму» в качестве инструмента давления на критиков режима, примером чему является недавний скандал со шпионской программой Pegasus.