Швейцария и отказ от золотовалютного стандарта

Отказ от фиксированных обменных курсов заставил всех немного понервничать: брокеры на Франкфуртской фондовой бирже, 1973 год. Надпись на переднем плане гласит: Спокойствие, только спокойствие! Keystone / Str

В начале 2023 года Национальный (центральный) банк Швейцарии сообщил о рекордном убытке в 132 млрд франков, что логично, ведь пытаясь противостоять чрезмерному удорожанию швейцарских денег ЦБ скупил буквально горы иностранной валюты. Данная новость была везде в СМИ, ведь от того, как чувствует себя ЦБ, зависит во многом и состояние национальной экономики. 

Однако если мы посмотрим в историю, то увидим, что столь значительная степень зависимости швейцарской экономической системы от монетарной политики Национального банка является по историческим меркам явлением относительно новым. Все началось ровно полвека назад в январе, когда Швейцарии, как и всему миру, пришлось распрощаться с фиксированными валютными курсами. Мы поговорили об этом с двумя швейцарскими историками, и еще о том, как отразился отказ от золотого стандарта на Швейцарии и ее экономике. 

Напомним для начала, что годы после 1945 года и до середины 1970-х годов во всех учебниках истории называются «годами экономического чуда», возникшего на волне послевоенного восстановления и модернизации разрушенной Европы. Конец этого периода многими экспертами увязывается с демонтажем т.н. Бреттон-Вудской валютной системы. Бреттон-Вудское соглашение было подписано на специальной конференции, которая проходила в США с 1 по 22 июля 1944 года. По итогам конференции была создана международная система организации денежных отношений и торговых расчётов, которая сменила финансовую систему, основанную исключительно на «золотом стандарте».

Была установлена жёстко фиксированная цена на золото — 35 долларов за тройскую унцию (31,1034768 грамма), были введены твёрдые обменные курсы для валют всех стран-участниц конференции к ключевой валюте, доллару США. На национальные ЦБ была возложена задача поддержания стабильного курса национальных валют по отношению к ключевой валюте с помощью инструмента валютных интервенций. Созданные Международный валютный фонд (МВФ) и Международный банк реконструкции и развития (МБРР) были уполномочены предоставлять кредиты в иностранной валюте для покрытия дефицита платёжных балансов и поддержки нестабильных валют.

В целом вся эта система была направлена на обеспечение валютно-финансовой стабильности и предсказуемости. С точки зрения историка экономики Тобиаса Штрауманна (Tobias Straumann), Бреттон-Вудская система была своего рода «затянувшимся вариантом военной экономики» с доминирующей ролью государства как основного драйвера и заказчика. «После Первой мировой войны мир очень быстро вернулся к либеральному экономическому порядку 19 века, который, однако, завершился великим биржевым крахом 1929 года. Поэтому после Второй мировой войны было решено не повторять прежних ошибок. Переход к экономике мирного времени постоянно откладывался, однако к концу 1960-х годов эти система дошла до границ возможного. США больше не могли реально обменивать каждый доллар на золото».

Поэтому в 1971 году администрация президента Никсона приняла решение окончательно отказаться от золотого стандарта. Тобиас Штрауманн считает, что «в истории денежного обращения это было эпохальное решение. С тех пор люди рассчитывались не золотом, а резаной бумагой. В долги можно было теперь влезать бесконечно, тогда как раньше прочная связь валют с драгоценным желтым металлом ставила на пути этого процесса жесткие ограничения».

Швейцария решительно выступала за сохранение системы фиксированных обменных курсов. Макс Икле (Max Iklé), в то время член Правления ЦБ Швейцарии, в 1962 году подчеркнул, что он также озабочен и репутацией Швейцарии. По его словам, все уже наверняка заметили, с каким подозрением смотрят иностранные конкуренты на наши банки, ведущие крупный международный бизнес. И в самом деле, уже тогда в США и везде в мире Швейцарию называли «налоговой гаванью», а швейцарский банкир с масляной улыбкой и косым пробором стал верным спутником всех мировых злодеев в тогдашних киноблокбастерах.

Однако с января 1973 года Швейцария все-таки тоже вышла из игры. Валютный кризис в Италии привел к тому, что инвесторы со всех ног кинулись переводить свои активы во франки, что тут же привело к его удорожанию, а это ударило по экспортной экономике. Тогдашний министр финансов Швейцарии Нелло Челио (Nello Celio) объявил, что Национальный банк пока не будет больше покупать доллары и отпустит франк в свободное плавание. Отказавшись от политики стабилизации франка путем покупки и продажи долларов, Швейцария также возвестила конец послевоенного валютного порядка — именно она стала первой страной, реально позволившей своей валюте перейти в «плавающий» режим.

Не следует предполагать, что за таким решением стояли какие-то серьезные стратегические соображения. И Федеральный совет, кабмин, и Национальный банк (ЦБ) исходили из того, что операции с долларами будут приостановлены только на короткий период времени и что позже они все равно возобновятся. Еще в 1971 году тогдашний президент Швейцарского национального банка Фриц Лёйтвилер (Fritz Leutwiler) рассматривал гибкие обменные курсы в качестве «утопии». Так он думал, даже когда переход к ним был уже делом решенным. Своему коллеге он как-то признался, что понятия не имеет, как проводить монетарную политику при гибких обменных курсах.

«Эти люди занимались тем, чем они не хотели и не умели заниматься, и им постоянно приходилось импровизировать», — говорит Т. Штрауманн. При этом сам ЦБ Швейцарии тоже был не слишком убежден в том, что в ближайшем будущем он сможет действовать самостоятельно. Еще в 1975 году он рассматривал возможность вступления в Европейскую ассоциацию обменных курсов (в так называемую «европейскую валютную змею в тоннеле» – European Currency Snake, Snake in the Tunnel) — соглашение о координации действий стран-членов Европейского экономического сообщества по вопросу регулирования возможных колебаний валют этих стран относительно друг друга в период перехода от Бреттон-Вудской к Ямайской системе.

Передача швейцарского ТВ: работник зоопарка объясняет, что такое Европейская валютная змея в тоннеле, 1975 год. SRF

«Для европейских ЦБ эта система была бы что-то вроде тренировочного лагеря перед введением евро», — отмечает Якоб Таннер, бывший профессор истории из университета Цюриха. «И именно тут и возникла идея „свободы курсов в жестких рамках“, то есть мысль о том, что обойти риски, связанные с плавающим обменным курсом, можно только в результате помещения амплитуды курсовых колебаний в какие-то четкие границы».

Промышленность и гибкие обменные курсы

Так или иначе, но всем этим планам не суждено было сбыться, прежде всего потому, что Франция не хотела допустить создание блока стран с твердой валютой вокруг немецкой марки, а также, не в последнюю очередь, потому что уже тогда швейцарская банковская тайна подвергалась резкой критике. При этом ясно, почему Швейцария постучалась к европейцам: после ухода в свободное плавание франк резко вырос в цене — с негативными последствиями для экспортной промышленности. С 1970 по 1980 год занятость в промышленном секторе Швейцарии, ориентированном на экспорт, сократилась с 40% до 32% от общего числа лиц с постоянной работой.

Массовой безработицы в стране не возникло только потому, что из Швейцарии начали депортировать гастарбайтеров. Кроме того, многие фирмы начали увольнять женщин, занятых неполный рабочий день. Профсоюзы винят в тогдашнем экономическом спаде в основном новую монетарную политику ЦБ Швейцарии. Доля истины тут есть, но было бы неправильно также утверждать, что из-за этого Швейцария переживала тогда фазу деиндустриализации: доля производственных компаний реального сектора экономики в общем ВВП сейчас составляет чуть более 25%, тем самым Швейцария опережает Германию (24%), Италию (22%) или Францию (16%). С другой стороны, в самом деле, высокий обменный курс франка изменил производственную структуру промышленности страны.

Как говорит историк Якоб Таннер, «в Швейцарии выжили тогда в основном нишевые промышленные предприятия сферы поставок специализированных комплектующих, сумевшие наиболее эффективно избежать удара со стороны жесткой ценовой конкуренции. Например, вот небольшая компания в кантоне Берн, она производит уникальные клапаны. Если их отпускная цена вдруг удвоится, то это будет мало кого волновать, коль скоро они используются в машинах, которые стоят миллионы — так что качество и сервис в данном случае будут важнее подскочившей цены».

Тобиас Штрауманн согласен. «Давление со стороны курсов валют и удорожание производства можно компенсировать только одним способом: неубиваемым качеством, узкой специализацией и постоянными инновациями. При этом нельзя сказать, что швейцарский ЦБ вообще не имел никаких планов и концепций. Начиная с 1974 года он начал публиковать прогнозы показателей по общей денежной массе, что обеспечило определенную привязку пусть не к золоту, но к общему агрегатору М, то есть к совокупности наличных денег, находящихся в обращении, и безналичных средств на счетах, которыми располагают физические и юридические лица и государство. Это дало экономики деньги, необходимые для роста». Однако курс франка продолжал расти.

Бреттон-Вудское соглашение было подписано на специальной конференции, которая проходила в США с 1 по 22 июля 1944 года. Un Photo

«В период 1975/76 года валовой внутренний продукт Швейцарии сократился на 7,15%, что стало мировым рекордом даже для охваченных кризисом 1970-х годов. В 1978 году в течение только девяти месяцев стоимость франка выросла по отношению к доллару на 30%. «Милтон Фридман недооценил, насколько сильно могут колебаться курсы валют. Он и его последователи неверно думали, что рынок сам откорректирует обменные курсы», — говорит Тобиас Штрауманн. Сначала ЦБ Швейцарии хотел прибегнуть к старым рецептам, таким как контроль над капиталом, притекающим в Швейцарию. Но это не дало должного эффекта. Тогда ослаб ведь не только доллар, но и немецкая марка, которая долгое время была резервной валютой для франка.

Национальному банку пришлось пойти совершенно новым путем и впервые издать документ с изложением своих руководящих принципов работы и основ формирования монетарной политики. Новым фактором в то время стал четко прочерченный нижний предел обменного курса. «Цель была получать за каждую немецкую марку по меньшей мере 0,80 франка и придерживаться этого правила до тех пор, пока валютные брокеры не смирятся с новой ситуацией», — говорит Тобиас Штрауманн. ЦБ ввёл минимальный обменный курс, который поддерживался и защищался при помощи закупок иностранной валюты. Данная стратегия впоследствии использовалась им снова и снова. Тем самым плавающий обменный курс впервые привел к возможности для ЦБ Швейцарии вести автономную денежно-кредитную политику.

Это сделало ШНБ решающим игроком там, где парламент вообще не имел никакого права голоса. «Конечно, существуют очень веские причины для создания и существования независимого Центрального банка», — говорит историк Якоб Таннер. «Автономия не даст ему стать игрушкой в руках бизнес-ассоциаций и лоббистов. С другой стороны за время, прошедшее после перехода к плавающим валютным курсам, швейцарский ЦБ превратился из маленького эксклюзивного клуба банкиров в огромную корпорацию с собственным НИИ. ЦБ Швейцарии берет на себя огромную ответственность, формируя рамочные условия функционирования всей экономической системы. Поэтому его необходимо сделать демократически подотчетным органом. Независимому статусу это никак не противоречит».